Несколько лет назад Хуго выставил на вернисаже мумию кошки. Кошка мумифицировалась естественным путем: забралась помирать в старый сарай на отшибе, забилась в щель между досками да там и околела. Местная газета “Ависа Нурланн” еще спросила тогда: “Дохлая кошка – это искусство?” (это когда выяснилось, что Хуго собрался отправить мумию во Флоренцию на биеннале).
В детстве Хуго успел пожить по обе стороны Вест-фьорда, но всегда либо у самого моря, либо неподалеку. Лишь однажды ему пришлось надолго покинуть побережье – когда поступил в престижную Мюнстерскую академию искусств, став самым юным студентом за всю ее историю. В те дни на улице еще частенько можно было встретить искалеченных фронтовиков – на костылях, с ампутированной рукой, в инвалидном кресле или еще с каким-нибудь увечьем. Однокашники Хуго, молодые немецкие максималисты, охотно обсуждали войну во Вьетнаме, но упорно отказывались говорить про Вторую мировую. Хуго любил сесть в поезд и податься на север Германии, в Гамбург, по дороге воздух становился другим, в нем появлялась влажная, морская нотка.
В Норвегию он вернулся с дипломом, свидетельствовавшим о том, что Хуго овладел техниками живописи, графики и скульптуры. И еще с кое-каким багажом: вращение в радикальной студенческой среде семидесятых не прошло для него бесследно. Дело тут не в политике: в этом смысле Хуго никогда не разделял радикальных идей. Стиль тоже ни при чем, невзирая на круглые очочки, усы и длинную черную шевелюру. Дело тут скорее в нетрадиционном подходе к тому, как надо поступать и как жить. Вдобавок есть у Хуго еще одна слабость: каждый день в пять часов он смотрит по телевизору “Инспектора Деррика”. И горе тому, кто посмеет оторвать Хуго от этого немецкого сериала.
Налюбовавшись на новые творения Хуго, иду с ним на чердак. Оттуда открывается вид на зеленеющие просторы Энгелёя. Мягкий летний вечер, на траву уже легла роса, сонный край весь окутан покоем. Эхом разносится даже шепот.