Легенда о Зигфриде. Артем Белов

а в ней сидел человек в красной шапке – с такого расстояния Олаф не мог его как следует разглядеть. Тончайшей ниточкой тянулась леска от простой самодельной удочки. В деревне на другом берегу можно было заметить искорки света в окнах: что ни говори, а настоящая природа и люди, живущие вместе с ней, в ее ритме, просыпаются куда раньше. В отличие от городских неженок.

      – Ух-х-х, – снова вздрогнул Олаф и подошел ближе к кромке озера.

      Набрал полные ладони студеной воды и плеснул в лицо. Морок неприятного, неспокойного сна улетучивался прочь вместе с ночью, и профессор протопал назад, к шатру, чтобы взять из кармана сумки прихваченную зубную щетку и пасту. Олаф чистил зубы, глядя на рыбака, сохранявшего спокойствие атлантов; тот порой так неподвижно сидел, что казалось, будто на лодке по озеру пустили статую. Рыбак чуть приблизился к берегу, где стоял лагерь, и Энгелен, щурясь, вглядывался в грубое, истерзанное возрастом и погодой лицо. Оно походило на маску, сделанную резчиком по дереву. Олаф хмыкнул: подумал, что резани такого рыбака ножом – и увидишь кольца, по которым можно сосчитать возраст. Ореолом вокруг бледного лица мерцала серебряная шкиперская борода. Красная шапка, кое-где дырявая, походила больше на часть головы, чем головной убор. В дополнение ко всему, на рыбаке висела старая куртка, протертая и потрепанная. Складывалось впечатление, что деревенские жители не слишком-то часто наведывались в города поближе к железной дороге или трассам. Поплавок сидел на водной глади неподвижно, как и его хозяин.

      Шумно прополоскав рот, Энгелен сплюнул белую пенящуюся пасту на круглые камни.

      – Отличное утро.

      Голос сзади раздался так неожиданно, что Олаф вздрогнул и обернулся. Улыбнувшись и кивнув, Як встал рядом и потянулся.

      – Я бы сейчас не против присоединиться к тому мужичку, – сказал он, глянув в сторону рыбака, – жаль, что мы тут не просто так отдыхаем, а в могилах копаемся. Хоть и древних.

      – Да, рыбачить и я любил, пока дел не стало так много, что я вообще позабыл такое слово, – усмехнулся Энгелен; из всей компании, пожалуй, только Як ему импонировал в определенной степени.

      Длинные волосы путешественника расплескались по плечам, а борода, заплетенная в косички, легла на грудь, как волна озера ложится на гальку. Як все еще зевал и протирал глаза, тихо насвистывая какую-то мелодию. Олаф посмотрел вниз – на поясе Яка висел громадный охотничий нож. То ли Энгелену так показалось, то ли он действительно больше походил на тесак, чем простой нож.