– Желаете чего-нибудь, мистер? – елейным тоном произнес проводник, развозивший чай и сладости.
– Нет, благодарю, – улыбнулся профессор, чувствуя, как жужжит в нагрудном кармане сотовый телефон.
Олаф взглянул на притушенный экран. Ван дер Мер.
– Слушаю.
Голос доносился едва-едва, словно голову археолога обмотали мокрой тряпкой; шуршание и скрипы мешали хоть что-то разобрать. Из пучины помех внезапно прорвались слова:
– … видел твое письмо, Олаф. Здорово, что приедешь! Команда будет довольна. Поверь, оно того стоит.
– Плохо слышу тебя, Ламберт! Что там у тебя происходит?
– Ничего, просто я нахожусь там, где обычно люди по телефонам не говорят. Когда будешь?
– Уже еду. Часа два, наверное, осталось. Встретишь на станции?
– Конечно. Жду.
Профессор Энгелен провел рукой по седым волосам, заплетенным в хвост. Почесал бороду. Выудил двумя пальцами планшет из сумки и открыл файл с книгой, которую давным-давно бросил на середине. Не то чтобы она была скучной, вовсе нет, просто Олаф по праву слыл человеком крайне занятым. И он считал, что сделал Ван дер Меру большое одолжение, согласившись приехать в отдаленную деревушку только ради одного-единственного кургана. Олаф многое ставил на кон, соглашаясь помочь голландцу, и ему оставалось только надеяться, что тот ни в чем не преувеличил. А внутреннее чувство, которое Энгелена еще не обманывало, подсказывало, что преувеличил Ламберт немало. Дождь не прекращался, но и не усиливался, покрывая поезд водяной паутиной. То ли он гнался за профессором, то ли профессор сам попал в тенета дождя. А посреди паутины сидел хитрый паук Ван дер Мер и потирал лапки. Перелистывая очередную страницу, профессор цыкнул. «Пожалуйста, пусть у него будет разрешение на этот раз», – подумал он.
Спустя полтора-два часа поезд затормозил на железнодорожной станции Гульсвика. Вслед за теми немногими, кто медленно тянулся из поезда, профессор Энгелен вышел в промозглый холодный норвежский вечер. Уже потихоньку начинало темнеть, и компанию моросящему дождю составил холодный северный ветер, продувавший пальто Олафа. Профессор поежился, натянул потуже шляпу и, сжимая перед собой сумку, побежал на станцию. Внутри оказалось тепло и сухо; только пара сонных пассажиров да продавец газетного киоска населяли небольшое помещение. Стряхнув капельки воды с драпа пальто, Олаф огляделся. Вот и Ван дер Мер, идет к нему, картинно расставив руки; одет археолог был по-походному, а черные взъерошенные волосы на висках успела тронуть седина. Пышные усы выглядели так же, как и три года назад, во время последней встречи ученых – тогда Олаф даже и помыслить не мог, в какие истории