– Это… крайне садистская выходка. – вздохнул Франклин и улыбнулся. – Я горжусь тобой!
Он хотел положить руку на плечо мальчика и поощрительно погладить его, но меткая небольшая ладошка сильно хлопнула по кисти.
– Не трогай меня. – утробно рыкнул Винсент. – Отгрызу по локоть.
– Винни? – Салли влетела в комнату.
– Ну?
– Штейн сказал, что панель стоит на выходе в королевский дендрарий. Его не охраняют.
– «Не охраняют»? Он там ничего не выкурил не того? – мальчик развернулся лицом к девушке.
– Э-эм… Я тоже спросила, откуда он это знает. Скажем так, у него есть глаза и уши во всём дворце.
– «Глаза и уши»? Любопытненько. Я даже не хочу знать, каким образом он их там нашёл или заполучил. Но… – Кира сладко потянулся и отсоединил флешку от компьютера. – Дендрарий так дендрарий. Я могу пролезть туда через больницу.
– Ну нет, один ты туда не пойдёшь! – возразил Франклин.
– Кто сказал? Побегу, скорее. Мне балласт не нужен. – он встал и пожал плечами.
– Винни…
– Заткнись уже. Надоел – сил нет. – рявкнул мальчишка, вешая накопитель на шнурок на шее. – Если ты мне доверил провернуть это дело – отойди и не мешай.
После этого Кира демонстративно толкнул Келя в грудь. Тот почувствовал что-то вроде слабенького разряда тока в месте удара. Он хотел было спросить об этом, но его воспитанник уже выпрыгнул в окно, завязывая шнурки повязки за головой.
Их убежище находилось возле северных доков Корхенйоки. Добраться до дендрария можно было несколькими способами: по аллее Союза, через кладбище, через набережную, минуя дворец; через приют или же через больницу, сад которой плавно переходил в ныне закрытую территорию. На аллее и набережной было слишком уж многолюдно. Конечно, Винни не стоило труда слиться с толпой с его шапкой и повязкой, но он предпочитал не рисковать. Идти мимо приюта он не хотел: его ни то разыскивали, ни то плюнули на это дело шесть лет назад. А на кладбище надо выходить и занудно брести по всплывающей песчаной косе побережья. Так что впереди ждали мост, южные доки, королевский шпиль (маяк), очередная отшиба и больница.
Многие вещи в своём поведении Винни не мог объяснить даже себе. Чаще всего, когда он лежал перед сном и размышлял об очередном прожитом дне, то сталкивался с мыслями о том, что не хотел так поступать или говорить.
В приюте, когда он только очнулся, дети смотрели на него с опаской, словно он был каким-то страшным зверьком. Никто не захотел с ним не то что знакомиться, а просто-напросто говорить. Когда он пытался пригласить кого-нибудь поиграть, от него отбегали или просили отстать. Поэтому он часто сидел в углу совсем один и бросал в стену мячик. Воспитатели даже не пытались ничего сделать, чтобы помочь ему социализироваться. А когда дети начали превращаться в подростков, то отщепенцу стало намного тяжелее жить: его дразнили, тянули за волосы, били, отнимали еду,