Фрэнк заметил колебание Мэльдры и решил продолжить давить на него.
– Вам не надоело скрываться в разрушенном здании? Может, дьяволы и хладнокровные существа, но разве вы заслужили такое отношение к себе? Вы одна из первых рас, но вынуждены похоронить себя в этом склепе, чтобы глупые вероломные люди не донесли тирану, что видели вас. Я знаю, каково это, поверьте. И мне это надоело. Конечно, Шепард и Аларимаэль достаточно меня искалечили, чтобы я никогда больше не смог наслаждаться жизнью, но хотя бы увидеть солнце… Это моё единственное желание.
Дьявол тяжело вздохнул.
– Хотя бы пообещайте одну вещь: если вы нас и не поддерживаете, то не присоединитесь к Аларимаэлю и не станете нападать сами?
– Ты надавил на больное место, человеческое дитя. – пробормотал Стикс голосом, гораздо ниже его обыкновенного. – Мы не собираемся предавать тех, чьи намерения чисты. Тем более, ради отродья, отобравшего у нас друзей и семью.
На этом главный служитель развернулся на пятках и последовал обратно в свою квартиру.
– Мэльдра?
Тот остановился.
– Спасибо хотя бы за это.
Дьявол покачал головой и продолжил путь.
Когда он зашёл в свою скромную обитель, четыре пары глаз воззрились на него с удивлением. Белые глаза подёрнула чёрная плёнка влаги. Стикс остановился у тумбы и начал часто моргать, чтобы непрошеные слёзы ушли.
– Мэльдра? – обеспокоенно позвала Моурнер, собиравшаяся уже идти войной на Франклина за содеянное.
– Всё в порядке. Это человеческое дитя… Он может выглядеть недостаточно разумным и рациональным, но у него горящее сердце и хорошо подвешенный язык. Хотя бы двух этих аспектов будет достаточно, чтобы собрать армию и повести её против Аларимаэля.
– Что нам нужно делать? – уже поспокойнее спросила Хельсинг.
– Помогать, естественно. Любыми силами. Потому что я хочу вновь встретиться со своим другом.
Через несколько часов проснулись остальные обитатели дома. Салли и Фрэнк сразу же принялись за готовку завтрака, Шаграт медитировал на полу в дальнем углу кухни, а Винни тихо перебирал струны гитары. Кель решил не рассказывать о том, что произошло ранним утром, но этот разговор въелся ему в сердце, как не отмывающаяся субстанция – в ткань. Он почувствовал невероятный прилив решимости, которого не испытывал ещё с заключения в темнице.
– Нам нужно решить, кто сегодня пойдёт к Штейну. – напомнила Офелия.
– Я пас. – гортанно проурчал Шаграт. – По мне и так понятно, что я такое. А спасаться от стражников на дереве ещё раз неохота.
– Я тоже пас. – хмыкнул Фрэнк. – Меня до сих пор разыскивают. Я видел пару постеров на Рыночной площади.
– И это несмотря на то, что он живёт в конце нашего квартала! – фыркнула Салли. –