На шум из палатки вожатых вылезает Курбаши – начальник всего этого безобразия. Но я успел отойти и сейчас тщательно изучаю солнечные часы. Без двадцати минут подъем, без пятидесяти завтрак. Он подходит и шепотом осведомляется, чем недовольны наши дамы. Я также шепотом отвечаю – тем, что разбудили. Мигель уже оправился, умылся у родника и подходит к нам с горном в руках. Поварихи вылезают из палатки, машут нам руками и, сверкая белыми икрами, бегут к роднику. Да, готовить на такую ораву – труд еще тот, одного чая заваривать два ведра. Ну, ничего – воду мы вчера натаскали и дров набрали viribus unitis[12].
В палатке младшего отряда – тихая возня. Кто это у нас не дотерпел до подъема? А, понятно, юные сигнальщики, Хосе и Хорхе. Мальчишки сразу же бегут ко мне, но за несколько шагов переходят на шаг и с уморительно серьезными мордашками обращаются:
– Камрад Александро, а сигналы точного времени уже были?
– Нет, камрады, еще рано. Сначала будет подъем, а сигнал передадут на полчаса позже. Не волнуйтесь – я за временем слежу и вас предупрежу. Бегите лучше умывайтесь, пока очереди нет.
Хорошо им, все вокруг новое и интересное. Хотя сигнальные фонари и гелиограф и у взрослых вызывали восхищение и восторг. Электрический телеграф – дело пока секретное, а связь между постами и фортами держать надо. Слава Богу, у нас несколько человек знали азбуку Морзе (блин, опять оговорился, телеграфную, конечно же) и, главное, как учить. Пришлось, правда, сочинять напевки[13] на испанском. Причем, что характерно, кроме официального варианта очень быстро появился нецензурный. Ну да кто из нас без греха… Главное – у нас уже есть телеграфисты, и когда удастся заставить работать радиостанцию, будет кого к ней посадить…
Конец ноября 1793 года
Калифорния
Из дневника Сергея Акимова
Последний месяц года, а как он не похож на такие же в другие времена и на других широтах! На десяток градусов ближе к экватору, если сравнивать с моей родной Одессой – и такой контраст. Только близость прохладного, из-за течений, Великого океана добавляет немного родного промозглого осенне-зимнего колорита.
Но это опять в лирику меня унесло. На