Лассуэлл выделяет также «переходные формы», которые могут образоваться при движении от гражданского государства к гарнизонному. Это «государство, управляемое партийным пропагандистским аппаратом, в котором доминирующей фигурой является пропагандист», и «государство партийной бюрократии, в котором жизненно важные решения принимают партийные организаторы»[240]. Существуют также «смешанные формы, в которых господство поделено между партийными монополистами и властью рынка (market power)»[241].
Государство, которым управляют «специалисты в области насилия», признает Лассуэлл, не является чем-то новым. Историки называют «военное государство одной из главных форм организованного общества»[242]. Но сегодня его возможное становление будет происходить в условиях, когда на службу властям будет поставлена новая, не существовавшая ранее техника, что существенно расширяет возможности военного государства, а, значит, вызывает тревогу демократически ориентированного гражданина.
Гарнизонное государство, по сути, не имеет никакого отношения к демократии. В нем «…инструментальная демократия будет не востребована, хотя символы мистической “демократии”, вне всякого сомнения, сохранятся. Инструментальная демократия существует там, где власть (authority) и контроль широко рассредоточены среди граждан государства. Мистическая “демократия” – это, строго говоря, никакая не демократия, поскольку ее можно обнаружить там, где власть и контроль максимально сконцентрированы [в руках немногих], но где, тем не менее, согласно сложившейся практике, говорят от имени народа в целом. Таким образом, диктатура может прославлять свою “демократию” и с презрением говорить о таких “механических средствах”, как правление большинства на выборах или в легислатурах»[243].
В гарнизонном государстве соперничающие политические партии подавляются либо путем легализации монопольного существования одной политической партии, либо путем ликвидации всех политических партий. Происходит огосударствление всякой организованной общественной деятельности (экономической, религиозной, культурной), за исключением той, которая протекает в рамках тайных обществ.
На смену выборам в органы власти или референдумам по отдельным вопросам приходят плебисциты, которые в отличие от выборов, способствующих формированию и выражению общественного мнения, поощряют «лишь единодушные демонстрации коллективного чувства»[244]. Легислатур больше нет, а если допускается существование разного рода консультативных групп, то они действуют как ассамблеи, т. е. собираются на короткий период с целью ратификации решений центрального руководства; причем произносимые при этом речи носят церемониальный характер. «Таким образом, плебисциты и ассамблеи становятся в военном государстве частью