Призраки Лондона. Александр Афанасьев

выразившаяся в том, что монарх вернулся, но как символ, не как реальный правитель. Но почему-то здесь, в Великобритании – революция лучше всего послужила целям прогресса и даже укрепила государство – настолько, что в следующие два века обновленная страна и обновленная нация создали величайшую империю в истории человечества. А вот у нас все революционные перипетии, вся пролитая за правду кровь – закончились провалом. Причем столь явным, бесповоротным и оглушительным, что становится жутко. Если технически – это надо признать – мы чудовищными усилиями смогли модернизировать страну, то в общественном, социальном аспекте, результат революции – ноль. Мы вернулись туда же, откуда мы пришли. Вопрос даже не в самоправном президенте, не в четвертом сроке Путина – хотя и в них тоже. Вопрос в том, что мы приходим к одному и тому же: есть власть, как каста, как нечто отдельное, обособленное – и есть народ. И как ты эту власть не избирай, как ты ее не называй, под какими бы лозунгами она ни была – она все равно есть нечто отдельное от народа. Это и есть корень всех бед. Отсюда – и коррупция, и цинизм, и чиновное самодурство. Это все симптомы, а болезнь – вон она. Описана выше.

      Здесь, в Великобритании – идя по своему историческому пути – элиты, общество, дворянство, бизнес – в разных условиях приходили к какому-то компромиссу. Каждый раз новому. В шестидесятые Британия ощутимо клонилась влево, а в восьмидесятые с приходом Тэтчер – резко вывернула вправо. Но в Великобритании – как и в Западной Европе, кстати – каждый из участников этого диалога уважал другого, признавал его право находиться за столом переговоров и не пытался его уничтожить. И если о чем-то договаривались, о каких-то новых правилах игры – то проигравшие в этом торге все же не таили ненависть и не ждали возможности для реванша любой ценой. А у нас – ждали. У нас невозможно представить себе монарха или президента – да любую ветвь власти – которая не стремится уничтожить остальные, и не подгрести все под себя. И невозможно представить себе договоренность, в которой проигравшие не затаили бы злобу и готовность отомстить. Здесь когда начинаются серьезные проблемы – это повод сплотиться. У нас – броситься в атаку на того кто наверху пирамиды, пока он слаб.

      И что с этим делать, я не знаю.

      С этими невеселыми мыслями, дочитав книгу, я уснул…

* * *

      Выспаться мне не удалось. Часа в четыре утра – в дверь постучали.

      Я открыл – глазка в двери не было, кстати, была цепочка. За дверью была комиссионер Рид в сопровождении телохранителя – нервничающего молодого человека. К моему удивлению, он открыто держал МР7 в руках, а на костюме была светоотражающая повязка с надписью police.

      – Что произошло?

      – Мы должны войти.

      – Что произошло? – настойчиво спросил я, потому что мне совсем не улыбалось впускать в номер гостей в четыре утра.

      – Мы так и будем через дверь разговаривать?

      Я решил, что и в самом деле – не стоит, и снял цепочку.

      Первым зашел телохранитель