«Девушка на фотографии была так прекрасна, – в старости вспоминал мастер, – что показалась мне творением неведомого художника. Особенно прекрасен был поворот головы. И руки – необыкновенно красивые руки, с тонкими, изящными пальцами были у девушки на фотокарточке. Таких рук я не видел никогда!..»
Очарованный Коненков тут же приступил к «допросу с пристрастием»: кто такая, откуда родом, чем занимается, где живет... Бромирский уже чуял, что он совершенно напрасно продемонстрировал Сергею Тимофеевичу фото своей почти что невесты.
– Я должен убедиться, что в жизни она столь же хороша, как на карточке, – темпераментно убеждал молодого приятеля Коненков. – Приведи меня в дом Бунина, познакомь. Обещаю, все будет прилично.
Бромирский обреченно согласился.
Живой оригинал оказался куда эффектнее фотографического изображения женщины. Длинноногая, черноволосая, с точеным профилем и так много обещающими глазами.
Какой же это был год? Ах да, 1916-й. Маргарите в ту пору было всего лишь около двадцати, а Сергею Тимофеевичу уже сорок два. Вначале он очень смущался, был непривычно застенчив и скромен. Но когда они стали играть в саду в мяч, это вывело Коненкова из состояния заторможенности. Осмелев, он пригласил Маргариту посетить его мастерскую на Пресне.
Да она об этом только и мечтала! Знаменитый скульптор, художник, действительный член Императорской Академии художеств, к которому полагалось обращаться исключительно «Ваше Превосходительство»... К тому же, как она успела выяснить, Коненков был свободен от брачных уз. Его прежняя жена – Таня Коняева, эта породистая кобылица-производительница, по определению Маргариты, оставила его, когда ей до смерти осточертела вся эта непонятная богемная жизнь, бесконечная круговерть гостей, шум и гам, то там, то сям вспыхивающие споры и ссоры, сцены ревности, песни и пляски. Она тихо собрала свои вещички и без скандалов, как говорят, полюбовно ушла от мужа прочь, совсем в другую жизнь, в неведомые дали...
Через несколько дней Маргарита в сопровождении Бромирского впервые переступила порог мастерской. Сергей Тимофеевич, взволнованный визитом желанной гостьи, тут же объявил: «Едем кутить на Стрельню!» Цыгане встретили Коненкова как родного. Его спутнице тут же было предложено шампанское или любое другое вино на выбор. Она же скромно попросила: «Если можно, стаканчик молока». Хозяева, хорошо знавшие обычные вкусы компании Сергея Тимофеевича, были, мягко говоря, ошарашены... Сам же Коненков в тот момент был растроган до слез детской