– Мне сегодня не смогли там помочь.
– Конечно, вы же, наверное, просто показали фотографию, а фамилию владельца не назвали. Как же они могли вам найти?
Амиранов снимает трубку стационарного телефона с диском и звонит в архив.
– Виктория Павловна, не откажите в любезности, помогите мне посмотреть, кому теперь принадлежит скрипка, которая раньше была у Леонида Иванова? Помните его, он еще был концертмейстером в Большом?
У Виктории Павловны тоже, оказывается, отличная память. Она просит перезвонить ей через пятнадцать минут. Амиранов наконец указывает Ивану на стул, и они проводят эти минуты в светской беседе, на редкость неуютной для Штарка: он изо всех сил старается не выдать, что никакой он не музыкант.
Сарай главного эксперта Иван покидает, зная главное: коричневая инкрустированная скрипка числится в собственности у Роберта Иванова, внука покойного концертмейстера Большого театра.
– Надо же, и внук его тоже скрипач, – кивает Амиранов. – Кровь сильнее моды. Это что же, он продает вам скрипку? Семейную реликвию?
– Нет, у продавца другая фамилия. Теперь я понимаю, о чем его спросить. Огромное вам спасибо, Ираклий Александрович, что бы я делал без вас!
– Обращайтесь, пока я жив, – отвечает мастер сухо. – Как ваше имя, вы сказали?
– Иван. Спасибо еще раз, возможно, я поймаю вас на слове.
Не тратя больше слов, Амиранов закрывает дверь с табличкой, а Штарк некоторое время стоит задумчиво в музейном дворе. Что же, этот Иванов продал свою скрипку во Франции, а потом она попала к мистеру Лэму? И если лучшие в мире эксперты допускают, что это «страдивари», почему Амиранов – явно опытный профессионал – так категорично утверждал обратное? Штарк решает не докладывать пока Молинари, что он выяснил: ведь никаких выводов сделать еще не получается. Первым делом надо бы найти Роберта Иванова. Раз он переоформил на себя паспорт скрипки, значит, высока вероятность, что он профессиональный музыкант и ездит на гастроли. Может, и через Интернет найдется, если солист.
По дороге к метро Штарк запускает поиск – «Роберт Иванов скрипка» – на телефоне и тут же находит «Сибелиус-квартет»: удобно, что у скрипача редкое имя. От долговязого очкарика, на ходу уставившегося в экран мобильника, шарахаются прохожие. Штарк не замечает этого: к «Новослободской» ноги несут его на автомате, а мозг тем временем вычисляет, как раздобыть телефон Иванова или хотя бы кого-нибудь еще из квартета. Наконец он едва не налетает на детскую коляску – успевает сделать шаг в сторону, уже увидев розовые колесики, почти упирающиеся в носки его ботинок. Извинившись перед бабушкой, впряженной в коляску, и получив в ответ огненный взгляд, Иван убирает телефон в карман. Последнее, что он увидел на экране, – интервью на «Опенспейсе» с первой скрипкой «Сибелиус-квартета», Николаем Иноземцевым, по случаю победы на конкурсе камерных ансамблей. Наверняка интервьюер или давно знает этого Иноземцева,