А теперь я не знала, что и думать. Мне многое стало понятно. И в то же время я еще больше запуталась.
Мама улыбнулась.
– Мы часто делаем только то, что от нас ожидают, – сказала она. – Хотя способны на гораздо большее.
В этот момент у меня так закружилась голова, что мне пришлось сесть. А мама принялась рассказывать мне основы. У нас есть крылья. Мы сильнее, быстрее, умнее. И на многое способны. Что-то насчет языков. И еще пара правил: «Не рассказывать Джеффри – он еще слишком мал. Не рассказывать людям – они тебе не поверят, а даже если и поверят, то не смогут принять это». Шею все еще покалывало от воспоминания о том, как мама сказала «люди», словно это слово внезапно перестало относиться к нам. А потом она рассказала о предназначении и о том, что скоро я узнаю, зачем рождена на свет. И добавила, что хоть это нелегко объяснить, но оно очень важно. Больше мама ничего не сказала и игнорировала мои вопросы, потому что, по ее словам, со временем я многому научусь. На собственном опыте. К тому же существовали и другие вещи, которые мне следовало знать.
– Почему ты не рассказала мне об этом раньше? – спросила я.
– Потому что хотела, чтобы ты как можно дольше жила нормальной жизнью, – ответила она. – Чтобы была обычной девушкой.
Теперь мне уже никогда не стать обычной. Это было очевидно. Я посмотрела на свое отражение в зеркале.
– Ладно, – сказала я. – Покажитесь… крылья!
Ничего.
– Быстрее пули! – выпалила я, уперев руки в бока, как это делает Супермен[16].
Улыбка в зеркале погасла, а девушка в отражении скептически посмотрела на меня.
– Ну давайте же, – разводя руки в стороны, простонала я.
Сгорбившись, чтобы выставить лопатки как можно сильнее, я зажмурилась и начала старательно думать о крыльях. Представила, как они вырываются из тела, пронзают кожу и распрямляются у меня за спиной, как у мамы на скале. Я открыла глаза.
Но крылья так и не появились.
Вздохнув, я плюхнулась на кровать, а затем выключила лампу. На потолке мерцали звезды, которые теперь казались чем-то глупым и детским. Я посмотрела на часы. Уже наступил новый день. А утром в школу. Мне придется пересдавать контрольную по правописанию, которую я пропустила, что казалось мне еще более несправедливым.
– Квартариус, – сказала я, вспомнив, как мама назвала тех, в ком текла одна четверть ангельской крови. – К-В-А-Р-Т-А-Р-И-У-С. Клара – Квартариус.
Я подумала о странном языке, на котором говорила мама. Она сказала, что он ангельский. Он звучал так поразительно и красиво, как ноты в песне.
– Покажитесь, крылья, – сказала я.
Голос прозвучал странно, и мне показалось, словно следом раздалось более