Орлом двуглавым – форты, дроли
По неразменному рублю.
В крученье фиг, столов и полек,
Что ни эпоха – мифоголик,
Один и тот же вещий сон…
И всё ж во время,
испокон
Времён из вен земных племён
Истёкшее
и в остальное
Не к ночи будь помянут он
Иль я, под платье кружевное
Запрятавшая стих и стон.
Секретный пассажир
Как угли отгоревшего костра,
Века не обожгут,
и мародёры
Истории срывают лабрадоры —
Бессонные, с мистической окраской
Каменья ночи с мёртвой Амен Ра.
Ей и живой дарили их с опаской.
Чужую всем, в чьи земли продадут
Братве по духу, скареды, торговцы,
Альфонсы, плебс – и замертво падут
У пирамид, как жертвенные овцы.
О, бедная принцесса Амен Ра!
Мы каждая о собственном Египте.
И наши слёзы цвета серебра
Бесценной мишурой на манускрипте.
И скрипнет иероглиф, как кровать.
Ну хоть все морионы с шеи ссыпьте
Себе в кошли, не вам расшифровать,
Зачем нарядной ночью,
словно пряник,
Я детский сон жую, и заурядный
В своём великолепии на дно
Идёт со мной – иного не дано —
Сработанный мужчинами «Титаник».
«О, звёзды! Вы нам родственны по плоти…»
О, звёзды!
Вы нам родственны по плоти.
Как партитуру перед Паваротти,
Вы перед нами держите листок
С перипетиями судьбы, её заданьем.
Так значит, и по духу, и сознаньем
Нам родственен божественный ваш ток.
Русская тоска
Свет месяца,
что в небе стыл,
И тот в оркестре сфер,
но смирный
На вид мужик и не простил
Благой безличности всемирной.
Он тосковал.
Он все мешки
Перетряхнул, он чуть не плакал
И к щепке три сухих кишки,
Вдруг прикрепив, на них забрякал.
И демоническая сила
Стихийной мировой тоски
Уж месяц под косой носила
И обжигала им виски.
Он думал, будет легче, если
Не музыка, а инструмент,
Не ветер бездны, а момент
И мой конкретный образ в кресле.
Да толку, что обжёг он пальцы,
Срывая два иль три цветка
Не с папоротников купальских,
А с черни моего платка.
Всё было вроде без утайки —
Он видел всё, что видеть мог.
И всё же чем-то вроде пайки
Простор валяется у ног.
И он дурит на балалайке,
Когда не чинит свой сапог.
«Не