– Ну и первейшее, конечно, наслаждение – все эти фрески разглядывать. Из храма в храм переходить… В каждом мне какая-то своя загадка чудилась. Будто архитектор и художник чтото мне о смысле жизни шепнуть хотят. Я там много рисовал, но получалось плохо. Видимо, чтоб разгадать чужую загадку, надо ее со своей соединить. А у меня еще никаких мыслей архитектурных, тем более догадок – не было. Так – восторженный провинциальный недоросль. Но во всяком случае – масштаб мира, его горизонт почувствовал. И свое крошечное в нем место. И горе мое уже не воспринималось как мировая трагедия. Вот только ребеночка этого моего первого все равно до слез…
Генрих встал со скамейки, отошел в сторону, в тень кинотеатра, чиркнул спичкой и минут пять курил там. Вот теперь я догадалась, почему «Разговор» Кедрина его так задел. Вернулся, сел рядом, взял на секунду мою ладонь в свои, потом отложил ее бережно мне на колени, как хрупкую, драгоценную вещь, и продолжал:
– Ирка, конечно, меня поддерживала, вытаскивала. И дома я у них был как родной. И в театры она меня таскала. И по музеям, по городу. Но главное – разговоры… Ни о чем… А то – обо всем… Я ей самое страшное, стыдное мог сказать… Нет, все-таки вру, не все. Объяснить, почему ее предал… Нет, объяснить мог бы, да не посмел. Язык не поворачивался сказать, что не было у меня в юности к ней этого влечения, страсти. А главное – и там, в Москве, не возникало. Ведь уже промелькнуло несколько месяцев, когда первая горечь улеглась, мысль – может, начнем все сначала. Она такая замечательная! Такая родная!
Генрих замолчал. Опять потрогал мою руку.
– Ну, не чувствовал я в ней женщину. Загадка какая-то. А вот как про Стеллку, бывало, подумаю – все равно жжет.
Он легко поставил меня на ноги:
– Ну, скоро конец моей истории. Да и пора вести вас домой. Валентина Акимовна, поди, волнуется. – Опять взял меня под руку. – Да, мы, ведь кажется, с «выканьем» покончили?
– Вопрос не обсуждался, – заметила я. – Но как вам удобнее.
– Ну, раз я эту черту переступил, назад возвращаться неохота. Все-таки какая-то высотка или укрепление взято.
Мы шли по направлению к дому, но опять каким-то кружным путем.
– Вернулся я в Новосибирск, восстановился на втором курсе. И