А кто же была эта наглая молодежь?
На первом месте среди неё Баранов неизменно ставил сменившего его на посту Антона Сидоровича КУЛЕБЯКИНА.
Был Антон Кулебякин полуудмурт с немного раскосыми карими глазами, но с чисто русским носом "картошкой", который со временем приобретал сначала розовый, потом багряный, а потом и сизовато-сливовый оттенок. Родился Антон в нашей же области в селе Нижняя Елань, ещё школьником писал стихи и даже публиковал их в районной газете.
Неизвестно сейчас, каковы были его дальнейшие планы – всё спутала война: подобно сверстникам, он ушел на фронт со школьной скамьи, был ранен и после войны обосновался в областном центре, женился, продолжал писать и печатать стихи и, похоже, мечтал стать профессиональным поэтом.
Однако стихи плохо кормили. А надо сказать, он был широко одарён: пел, хаживал в театральную студию, имея при этом хороший рост и крепкое сложение. И он пошёл туда, где мог проявить все разом способности – в актёры. Но литературные способности в нем пересилили: он написал повесть о войне, издал отдельной книжкой и стал с тех пор профессиональным писателем. А став писателем, взялся за монументальный труд: замахнулся на эпопею о гражданской войне в Сибири, по размаху подобную "Тихому Дону" – многим писателям тогда лавры Шолохова не давали покоя! Он изучал архивы, встречался со старыми партизанами, оставшимися в живых после передряг времени культа личности: по какой-то злой иронии судьбы именно старых партизан, завоёвывавших советскую власть, расстреливали в нашей области едва ли не подчистую… Пять лет изнурительной работы – и на свет появляется огромный роман Антона Кулебякина "Перепутья".
Но поскольку в каждом областном центре уже написан свой "Тихий Дон", а на что-то иное молодому Кулебякину не хватало ни культуры, ни широты кругозора, ни мастерства – "Перепутья" стали заметным явлением только в нашем городе. Окрыленный кажущимся успехом, Антон выкупил двести экземпляров своего романа и сто из них, начертав на каждом размашистый автограф, раздал местным руководителям всех рангов, смело входя в кабинеты, попадая иногда на какие-то совещания, с шуткой и балагурством, по-артистически свободно выходя при этом из неловкого положения, перезнакомился со всеми и каждому торжественно вручил свое детище. Остальные же сто экземпляров он разослал всем сколько-нибудь известным писателям и критикам страны.
Но поступил он опрометчиво: один из столичных критиков – или у того настроение было пропащее, или не на кого было излить свою желчь и эрудицию, а тут роман никому не известного провинциала! – в пух разнес его в "Литературной газете", въедливо разобрав все его недостатки, вплоть до названия – оказалось, что на бескрайних просторах провинциальной российской словесности до него успело появиться еще пять разных "Перепутий". Вот уж порезвился критик, поплясал на романе и его авторе, а заодно и на