– Больно только сначала, – сказала она. – А потом вообще ничего не чувствуешь.
Мистер Стайлз довольно ухмыльнулся, будто он не ответ услышал, а перехватил трудный пас и физически наслаждается удачей.
– Прямо жизненный девиз, – проронил он и поднялся во весь свой огромный рост. – Дочка ваша – крепкий орешек, – бросил он отцу Анны.
– Что верно, то верно, – отозвался тот, не глядя на Анну.
Мистер Стайлз стряхнул с брюк песок и повернул к дому. Эпизод уже был исчерпан, он готовился к следующему. “Они крепче нас, – услышала Анна его слова, обращенные к ее отцу. – Наше счастье, что они этого не сознают”. Она ждала, что он обернется, но он уже, видимо, забыл про нее.
Декстер Стайлз шагал назад, к дорожке; в туфли упрямо набивался песок. Как и следовало ожидать, та стойкость, которую он чуял в Эде Керригане, пышным цветом расцвела в его темноглазой дочке. Что лишний раз доказывает его собственную правоту: дети выдают своих отцов с головой. Поэтому он предпочитает вести дела с мужчиной только после знакомства с его семьей. Жаль, что Табби не решилась тоже пошлепать босиком по ледяной воде.
Керриган приехал на сине-голубом “дюзенберге” 28-го года выпуска, модель “Джей”, – значит, у хозяина хороший вкус, а до биржевого краха были, видимо, прекрасные перспективы. И портной у него отличный. Словом, и одежда Керригана, и его машина, и даже его живая отрывистая речь производят весьма положительное впечатление, однако что-то в этом человеке не вяжется с общей благостной картиной. Какая-то потаенная грусть, уныние, что ли. Но кто этого не испытывал? И не один раз.
Когда они наконец выбрались на мощеную дорожку, Декстер принял решение: он возьмет Керригана на работу, но, разумеется, на определенных условиях.
– Слушайте, если вы не торопитесь, может, заедем к моему старинному приятелю? – спросил он.
– Конечно, заедем, – отозвался Керриган.
– Жена вас не ждет?
– К ужину, не раньше.
– А дочка? Она не станет волноваться?
Керриган рассмеялся:
– Анна-то? У нее другая забота: вынуждать волноваться меня.
Анна ждала, что с минуты на минуту отец позовет ее с собой, но в конце концов явилась няня и, возмущенно пыхтя, велела им топать домой с промерзшего пляжа. День угасал, в детской было темно и мрачно, зато тепло: топилась дровяная печь. Дети грызли печенье с грецкими орехами и любовались электрическим поездом: он сновал по путям в виде восьмерки – ее собрала Анна; из миниатюрной паровозной трубы клубами шел настоящий дым. Анна никогда еще не видела такой игрушки и понятия не имела, сколько она стоит. Нынешнее приключение ей уже сильно наскучило. Оно затянулось куда дольше их обычных встреч с приятелями отца, и у нее уже не было сил выпендриваться перед малышней. Ей казалось, что отец запропал на много часов. Мальчикам надоел снующий по рельсам поезд, и они ушли рассматривать книжку с картинками. Няня дремала в кресле-качалке, Табби лежала