…Дежурная по станции, которая внезапно вообразила себя архангелом Гавриилом, а родной метрополитен – вратами ада…
…Рыдающий старичок умолял, чтобы его вывели наружу: он больше часа ездил туда-обратно, но ВСЕ станции были «Академическими»…
Да зачем далеко ходить? Санька Самойлов лично наблюдал свое падение под проходящий поезд по телевизору, установленному для машиниста в начале платформы.
Миша специально проверил: Юлия Борисовна была единственной пострадавшей и одновременно пациенткой доктора Игоря. Остальные и близко не подходили к зданию Нейроцентра. Миша завелся. Он проделал громадную работу. Не поленился поднять ВСЕ несчастные случаи в метро (благо служебное положение позволяло это сделать – тогда Шестаков еще работал в милиции). Аккуратно отсеял просто пьяных и просто психов. Из оставшихся кого смог – нашел и с кем смог – поговорил. И что? И ничего. Около тридцати случаев кратковременного помешательства. Внезапных и необъяснимых.
Шестаков понял, что ум у него заходит за разум. Он купил литр водки, три гвоздики и решился нарушить семейную идиллию Дрягиных.
Миша никогда не был ни в Японии, ни тем более в знаменитом театре «Но». Но где-то он читал, что их актеры, используя игру света и тени, умудряются придать совершенно неподвижным маскам любые выражения. Безмолвная трагедия, разыгравшаяся в первые же минуты перед его глазами в Валеркиной прихожей, была явно достойна лучших спектаклей «Но».
Мариночка окинула Мишу взглядом врача-рентгенолога, кисло-сладко улыбнулась гвоздикам, мгновенно почернела при виде бутылки и ушла на кухню, покачивая бедрами.
Хорошо было заметно, как все Валеркино нутро потянулось за этим покачиванием. Дрягин безмолвно разрывался на части. Глаза его светились радостью при виде «сладкой парочки» Шестаков—«Распутин», рука уже потянулась для дружеского рукопожатия, но чуткое ухо улавливало неодобрительное позвякивание посуды. Гримаса нечеловеческого страдания исказила мужественное лицо Валеры, и он двинулся вслед за женой.
После непродолжительного шипяще-свистящего совещания за закрытыми дверями Мише таки выдали тапочки и допустили на кухню. Марина стояла у стола и резала колбасу с таким выражением на лице, будто не «краковская полукопченая» у нее под ножом, а все назойливые друзья-алкоголики ее беспутного муженька.
Ну и, конечно, никакого разговора не получилось. Вторая же рюмка стала колом в горле. Говорят, Иисус превращал воду в вино? Так вот, талантливая супруга Валеры Дрягина переплюнула великого назаретянина. Под ее уничтожающим взглядом водка, кажется, становилась серной кислотой. Сам Валерка выглядел сущим идиотом. В разговоре обращался в основном к жене, все время норовил взять ее за руку и называл тошнотворными кликухами вроде «зайчика», «пипоши» и «мурзилкина».
Шестаков