его умершей матери и вспомоществование от родного брата. Отцу назначили государственную пенсию, плюс по протекции он получил место парламентского репортера в одной из газет, что позволило Чарльзу уйти с фабрики ваксы и вновь поступить в школу. Он никогда не рассказывал об этом периоде своей жизни даже собственным детям, которые узнали о его настоящей судьбе из первой биографии своего отца. Однако Диккенс вывел героев своего каторжного детства в романах «Оливер Твист», «Дэвид Копперфильд», «Домби и сын» и в особенности в «Крошке Доррит» – наверное, самом автобиографическом произведении писателя, где его судьба воплотилась, как ни странно, не в злоключениях персонажа мужского пола, а в сюжетной линии главной героини.

      Отец Крошки Доррит – главной героини одноименного романа – сидит за долги в тюрьме Маршалси. Она выглядит так:

      Это был длинный ряд обветшалых строений казарменного вида, поставленных тыл к тылу, так что все окна в них выходили на фасад; а вокруг тянулся узкий двор, обнесенный высокой стеной, по краю которой, как полагается, шла решетка с железными остриями вверху. Внутри этой тесной и мрачной тюрьмы, предназначенной для несостоятельных должников, находилась другая, еще более тесная и мрачная тюрьма, предназначенная для контрабандистов. Считалось, что нарушители закона о государственных сборах и неплательщики акцизов или пошлин, присужденные к штрафу, который они не могли внести, содержатся в строгой изоляции за окованной железом дверью этой второй тюрьмы, состоящей из двух или трех камер с особо надежными перегородками и глухого тупика ярда в полтора шириной, – таинственной границы крошечного кегельбана, где несостоятельные должники гоняли шары, чтобы разогнать свою тоску[14].

      На пороге тюрьмы появляется человек с саквояжем (это отец Крошки Доррит), который не хочет его распаковывать, ибо убежден – все убеждены! – что скоро выберется отсюда. Но освобождение затягивается, и вскорости к нему перебираются жена и дети:

      – Вы никак наняли комнату? – спросил этот сторож должника неделю-другую спустя.

      – Да, я нанял очень хорошую комнату.

      – И мебелишка найдется, чтобы обставить ее? – продолжал сторож.

      – Сегодня после обеда мне должны доставить кое-какие необходимые предметы обстановки.

      – И хозяйка с ребятишками переедет, чтобы вам не было скучно одному?

      – Да, знаете, мы решили, что не стоит нам жить врозь, даже этот месяц или два.

      Жена беременна, рожает прямо в тюрьме, куда вызывают доктора.

      Разумеется, дни превращаются в месяцы, которые растягиваются на годы. Должник привыкает к жизни в тюрьме:

      Саквояж свой он давно уже распаковал; старшие его дети целыми днями играли на дворе, а малютку, родившуюся в тюрьме, знали все тюремные обитатели и все считали ее до некоторой степени своей. <…> Когда младшей девочке исполнилось восемь лет, жена должника, которая давно уже