Волк, слыша это все, не шёл бы, а летел;
И лес ему так омерзел,
Что про него уж он и думать не хотел;
И всех волков себя счастливее считает.
Вдруг на Собаке он дорогой примечает,
Что с шеи шерсть у ней сошла.
«А это что такое,
Что шея у тебя гола?» —
«Так, это ничего, пустое». —
«Однако, нет, скажи». – «Так, право, ничего.
Я чаю,
Это оттого,
Когда я иногда на привязи бываю».
«На привязи? – тут Волк вскричал. —
Так ты не всё живешь на воле?»
«Не всё. Да полно, что в том нужды?» —
Пёс сказал.
«А ну€жды столько в том, что не хочу я боле
Ни за́ что всех пиров твоих:
Нет, воля мне дороже их;
А к ней на привязи, я знаю, нет дороги!»
Сказал, и к лесу дай Бог ноги.
Карман
Перевод О. Чюминой
Однажды объявил Юпитер всемогущий:
– Пускай всё то, что дышит и живёт,
К подножью моему предстанет в свой черёд.
И если чем-либо в природе, им присущей,
Хотя один доволен не вполне —
Пусть безбоязненно о том заявит мне:
Помочь беде согласен я заране.
По праву слово Обезьяне
Предоставляю я. Взгляни
На остальных зверей, наружность их сравни
С твоею собственной. Довольна ль ты собою?
– А почему же нет?
Я не обижена судьбою! —
Она промолвила в ответ. —
И, кажется, ничем других не хуже.
А вот в Медведе всё настолько неуклюже,
Что братцу моему дала бы я совет,
Чтоб он не дозволял писать с себя портрет! —
Тут выступил Медведь, – но от него напрасно
ждали жалоб;
Найдя, что сам сложён прекрасно он,
Глумился он над тем, как безобразен Слон:
– Вот уши уменьшить кому не помешало б,
Прибавив кое-что к хвосту! —
Не лучше в свой черед отнёсся Слон к Киту:
На вкус его тот слишком был громаден.
А Муравей, в сужденьях беспощаден,
Нашёл, что Клещ чрезмерно мал
(Себя же самого гигантом он считал).
Так, выслушав всех нелицеприятно,
Довольный, отослал Юпитер их обратно.
Но люди более всего
Явились тут в суждениях нелепы,
Себе прощая всё, другим же – ничего...
Мы к собственным порокам слепы,
А для грехов чужих имеем рысий взгляд.
Всех на один и тот же лад
Нас мастер вылепил: свои изъяны
Подалее