я героя. «Я полагал, что поиск следует начать именно там». – «Поиск?» – «Августины». – «Кто это Августина?» – «Девочка из фотографии. Единственная, кто еще может оставаться в живых». – «А-а… Мы будем искать Августину, которая, как ты думаешь, спасла твоего дедушку от нацистов». – «Да». На мгновение стало очень тихо. «Я бы хотел ее найти», – сказал я. Я ощутил, что мои слова умиротворили героя, хотя я не произносил этого, чтобы его умиротворить. Я произнес их, чтобы быть достоверным. «А потом, – сказал я, – если мы ее найдем?» Герой стал задумчивым человеком. «Я не знаю, что потом. Наверное, скажу ей спасибо». – «За спасение твоего дедушки?» – «Да». – «Это будет очень странно, да?» – «Что?» – «Когда мы ее найдем». – «Если мы ее найдем». – «Мы ее найдем». – «Вряд ли», – сказал он. «Тогда зачем мы ищем?» – запросил я, но прежде чем он успел ответить, я перебил себя другим запросом. «И откуда ты знаешь, что ее зовут Августина?» – «Вообще-то я этого точно не знаю. На обороте, видишь, здесь, написано несколько слов, по-моему, дедушкиным почерком. Но, может, и нет. Это на идиш. Здесь говорится: «Это я с Августиной, 21 февраля, 1943». – «Это очень трудно для чтения». – «Да». – «Почему, ты думаешь, он делает заметку только об Августине, а не о двух других людях на фотографии?» – «Я не знаю». – «Это странно, да? Это странно, что он отмечает только ее. Ты думаешь, он ее любил?» – «Что?» – «Потому что он только ее отмечает». – «Ну и?» – «Ну и, возможно, он ее любил». – «Забавно, что ты так подумал. У нас, должно быть, мозги устроены одинаково». (Спасибо, Джонатан.) «Вообще-то, я много об этом думал, хотя и без всякого повода. Ему было восемнадцать, а ей – сколько? – вокруг пятнадцати? Он только что потерял жену и дочь во время нацистского рейда на его штетл». – «Трахимброд?» – «Да. Может быть, надпись и не связана с изображением. Дедушка мог использовать обратную сторону снимка как обрывок». – «Обрывок?» – «Бумагу, потерявшую важность. Чтобы на ней записать». – «А-а». – «Так что я понятия не имею. Маловероятно, чтобы он ее любил. Но, правда, есть какая-то странность в этом изображении, какая-то близость между ними, хоть они и не смотрят друг на друга? То,
как они не смотрят друг на друга. В этом столько мощи, ты не находишь? И его слова на обороте». – «Да». – «И то, что мы оба подумали о возможности его любви к ней, тоже странно». – «Да», – сказал я. «Одна моя часть хочет, чтобы он ее любил, а другая моя часть ненавидит саму мысль об этом». – «Что это за часть, которая ненавидит, чтобы он ее любил?» – «Знаешь, хочется думать, что некоторые вещи в жизни не подлежат замене». – «Я не понимаю. Он женился на твоей текущей бабушке, значит, что-то было заменено». – «Но это другое». —
«Почему?» – «Потому что она моя бабушка». – «Твоей бабушкой могла быть Августина». – «Нет, она могла быть бабушкой только кому-то другому. Может быть, что и есть. У них с дедушкой могли быть дети». – «Не говори такого о своем дедушке!» – «Но я ведь знаю, что до этого у него были дети, что ж тут особенного?» – «Что если мы откроем твоего брата?» – «Не откроем». – «И как ты обрел эту фотографию?» – спросил
