не вело меня к матери, и мне ничто не мешало сказать Мама, имея в виду только мама, ничего больше.
4:521 –
Сон о птицах без плоти (47). В этом сне, который снится мне каждую ночь, царят сумерки, я занимаюсь любовью с женой, с моей реальной женой, той самой, что прожила со мной тридцать лет. Всем известно, как я ее люблю, я люблю ее до безумия. Сначала я ласкаю руками ее бедра, потом скольжу вверх по талии и животу и касаюсь грудей. Всем известно, какая она красавица, и во сне она точно такая, как в жизни, такая же красавица. Я смотрю на свои руки, ласкающие ее грудь, – мозолистые, грубые руки мужчины, все в прожилках, дрожащие, суетливые, – и вспоминаю – сам не пойму почему, но так каждую ночь – вспоминаю двух белых птенцов, которых мать привезла мне в подарок из Варшавы, когда я был еще совсем крохой. Мы им разрешали летать по дому и садиться, где вздумается. Помню, как я смотрю на мать со спины, пока она жарит мне яичницу, и птенцы сидят у нее на плечах, по одному на каждом, и их клювики у самых ее ушей, точно они намереваются поделиться с ней секретом. Она поднимает правую руку вверх, начинает шарить, не глядя, на верхней полке в поисках какой-то приправы, ухватывая что-то невидимое, ускользающее, дрожащее, и одновременно следит за тем, чтобы яичница не подгорела.
4:522 –
Сон о встрече с самим собой в более молодом возрасте. 4:523 –
Сон о животных, всякой твари по паре. 4:524 –
Сон, за который мне не будет стыдно. 4:525 —
Сон о том, что мы сами себе отцы. Не знаю зачем, но я пошел к Брод и посмотрел на свое отражение в воде. У меня не было сил оторваться. Что меня так приковывало? Что я так любил? И вдруг я узнал его. Как просто. Из воды на меня смотрело лицо отца, но вместо моего лица, оно видело лицо своего отца, а его лицо видело лицо своего отца, и так далее, и так далее, пока отражения не добирались до начала начал, то есть до лика Божия, по чьему образу и подобию все мы и были созданы. Мы сгорали от любви к самим себе, каждый из нас, мы страдали от огня, который сами же разжигали – наша любовь была недугом, от которого только любовь и могла исцелить…
Громкий стук в дверь прервал напевное чтение. Двое людей в черных шляпах стремительно прохромали в гостиную; никто из собравшихся даже встать им навстречу не успел.
МЫ ЗДЕСЬ ПО ПОРУЧЕНИЮ НЕСГИБАЕМОЙ СИНАГОГИ! – выкрикнул тот, что был выше ростом.
НЕСГИБАЕМОЙ СИНАГОГИ! – эхом отозвался тот, что был ниже и коренастее.
Шашш, – сказала Шанда.
ЗДЕСЬ ЛИ ЯНКЕЛЬ? – еще громче, будто ей назло, выкрикнул тот, что был выше ростом.
ДА, ЗДЕСЬ ЛИ ЯНКЕЛЬ? – эхом отозвался тот, что был ниже и коренастее.
Здесь, здесь я, – сказал Янкель, поднимаясь с подушки. Он решил, что Многоуважаемому Раввину потребовалась финансовая консультация, за которой он уже не раз обращался в прошлом, ибо удовольствие быть набожным в те дни обходилось недешево. – Чем могу быть полезен?
ТЫ БУДЕШЬ ОТЦОМ РЕЧНОГО МЛАДЕНЦА! – выкрикнул тот, что был выше.
ТЫ БУДЕШЬ ОТЦОМ! – эхом отозвался тот, что был ниже и коренастее.
Чудесно! –
