В течение дня мне больше не пришлось излишне задумываться о международной обстановке ввиду моей сильной занятости: я участвовала в шести операциях. Когда наступил перерыв, я отправилась в Клетку, чтобы отдохнуть душой – сейчас для меня это было необходимо, как никогда прежде.
В первый же мой день на «Панацее», когда Сарика взяла на себя обязанность познакомить меня с жизнью судна, мы посетили Клетку – зверинец при лаборатории, где содержались подопытные животные. Там я познакомилась с Юбером, замечательным псом породы курцхаар. Я обожаю животных, всех без исключения, поэтому во время учебы в институте необходимость препарировать несчастных белых мышей и крыс всегда вызывала у меня острое чувство жалости, непозволительное для настоящего медика. Я предпочитала работать в морге: там можно многому научиться, не заставляя никого страдать. Однако в меде всегда была нехватка подопытных животных, поэтому многие зверюшки, по возможности, использовались по нескольку раз – в целях экономии средств. Во время учебы я повидала немало «многоразовых» собак, и до сих пор, вспоминая о них, я ощущаю тяжесть на сердце и испытываю щемящее чувство вины. Лучше всех помню дворняжку по имени Колька. Рыжего, с одним обглоданным ухом, его отловили в одном из пригородов Питера и доставили в институт. Чего только не пережил Колька за свое недолгое существование – многочисленные инъекции, некоторые из которых оказывались весьма болезненными, вживление всевозможных медицинских аппаратов, тестирование лекарств… Казалось бы, все это должно было напрочь отбить у пса охоту общаться с двуногими мучителями, но Колька всегда дружелюбно вилял хвостом, завидев людей в белых халатах, и ласкался, словно отпуская нам все бывшие и даже будущие грехи. Я не самый верующий человек в мире, церковь посещаю редко, но каждый раз, когда такое случается, я поминаю в своих молитвах рыжего Кольку и прошу его простить меня и всех остальных, кому он так верил и от кого, несмотря ни на что, не ждал ничего плохого. Возможно, поэтому Юбер произвел на меня такое сильное впечатление – он напомнил мне Кольку. Коричневый с белыми пятнами пес уверенно держался на трех лапах – четвертая задняя была ампутирована во время одного из экспериментов, как любезно пояснила Сарика. В глубине души этот факт меня возмутил: да кому, черт подери, могло прийти в голову лишить лапы охотничьего пса?! Когда я нагнулась, чтобы погладить собаку, и провела рукой по шее пса, то нащупала пальцами насколько шрамов – на этих местах шерсть не росла. Юбер принял меня сразу, безоговорочно, аккуратно вылизав мне лицо и руки. Его разноцветные глаза, один карий, второй голубой, доверчиво и дружелюбно смотрели