Молодая женщина скосила глаза на своего спутника, а он женился бы, будь она просто княжной Глинской, а не княгиней Еленой? И вдруг поняла, что не очень в этом уверена. Сам Иван Федорович думал немного о другом.
Телепнев вспомнил свои сомнения о рожденном Соломонией в монастыре сыне князя Василия. Рад был бы не верить, да вот после того, как несколькими словами перекинулся с монахиней, что им помогала, поверил. Рожала бывшая княгиня, был такой ребенок. А куда делся – о том никто не знал. Вроде похоронили младенца, могилка есть, только есть ли в той могилке ребенок или она пуста – кто же сказать может? Если жив этот мальчик, то покоя Елене не будет никогда. А если Соломония попросту обманывает и сына не было, то… князь и впрямь бесплоден?! Но тогда Елену ждет судьба Соломонии и много скорее, чем первую жену Василия. Этого Ивану Федоровичу совсем не хотелось. Красавец вздохнул, куда ни кинь, всюду клин. Княгиня расценила вздох по-своему, словно очнулась, схватила возлюбленного за руку, горячо зашептала:
– Не верю я ей, не верю! И что сына родила, тоже не верю!
– Верь не верь, а сомневающиеся всегда найдутся. Тебе своего скорее родить надо.
На глазах Елены выступили слезы отчаяния:
– Как?! Господь благословения не дает! Уж как молю! – Она уставилась на мелькавшие по сторонам дороги кусты и деревья, кусая тонкие губы, возок ехал быстро, торопились, чтобы долгого отсутствия никто не заметил, потом снова повернулась к своему советчику: – Скажи, что делать? Не то и мне так вот в келье сидеть, годы-то идут! Как она смогла родить? Волшебством каким все же? Не зря же судили за колдовство.
Отчаяние княгини тронуло Телепнева, но сейчас он не стал утешать, не до того, напротив, схватил за руку, сильно сжал, зашептал на ухо так, чтобы возница даже случайно не услышал:
– Коли царь бесплоден, то от кого другого роди!
Елена шарахнулась от Телепнева к самой стенке каптана, замахала руками, закричала, но шепотом:
– Что ты?! Что говоришь?! Как я могу?!
Он снова приблизил губы к ее уху:
– Не кричи, сначала обдумай, что сказал. Так, чтоб никто не догадался, чтоб знала только ты. Даже на исповеди молчи!
– Грех это.
– Другое невозможно, коли не родишь, так и сама в монастырь уйдешь… – Он хотел было добавить, что и других за собой потянет, но не стал. Сейчас Елену меньше всего интересовали другие.
Они уже подъехали к воротам Владимира, там каптан ждал оставленный человек, споро открыл половину дальних въездных ворот, пропустил и сразу закрыл обратно. Все это время Елена сидела, спрятавшись в глубь возка и закрывшись платом до самого носа, хотя что можно было увидеть сквозь