– Амани! – с тревогой крикнул он вслед. Кто-то у палаток поднял голову, но тут же вернулся к работе, зная нас и не рискуя вмешиваться в наши ссоры. – Мы с тобой прошли через всю пустыню, и твою походку я изучил. Похоже, у тебя вывих плеча, дай посмотреть!
– Возьми у меня болеутоляющее! – вставила Сафия, отряхивая песок с ладоней. Она нас ещё не знала.
– Не надо ей ничего, – спокойно отрезал Жинь, не сводя с меня глаз, – только вправить вывих… пока не пришлось отрезать руку.
Остановившись как вкопанная, я обернулась. Развязанная куфия больше не скрывала его лица, на котором играла лёгкая улыбка. Такая, будто он знает, о чём я думаю, лучше меня самой. Врёт или нет? По нему никогда не скажешь. Опасная улыбка.
– Хочешь рискнуть, Бандит? – усмехнулся он.
Может, и врёт. Я была почти уверена… но ещё больше уверена, что две руки лучше, чем одна.
– Ладно.
Я вытянула больную руку как можно дальше, словно ребёнок, что показывает раненого зверька, найденного в песках. Однако Жинь даже не дотронулся до неё, а шагнул вперёд и приобнял меня за плечи. По спине пробежала знакомая дрожь – моё тело не желало знать, что мы в ссоре. Войдя со мной в лёгкую синюю палатку, которую кто-то уже успел поставить, он опустил полог, и мы остались одни.
Потолок был низким, но я упрямо стояла, согнувшись в три погибели, пока Жинь силой не заставил меня сесть напротив. Сумерки уже сгустились, но кое-что было ещё видно. Снаружи доносились приглушённые звуки лагеря.
– Мне надо посмотреть. – Теперь, наедине, голос Жиня звучал нежно, и я не сразу поняла, что он имеет в виду.
– Ладно, – повторила я, отводя взгляд.
Он осторожно взял меня за плечо, а другой рукой залез под воротник. Я ощутила знакомое тепло. Прежде мы обменялись бы шутками, но сейчас в палатке повисло напряжённое молчание. Наконец я не выдержала:
– Ты точно в этом разбираешься?
– Даже не сомневайся. – Жинь не смотрел мне в лицо, хотя придвинулся так близко, что смотреть было больше особо и некуда. – На «Чернокрылой чайке» пришлось научиться, ещё до того как всё началось… всё это. – Он имел в виду восстание. Я чуть не рассмеялась. Слишком короткое слово для того, что мы все делали и ещё собирались сделать. – Матросы часто запутывались в снастях, вывихи случались нередко.
Его пальцы нажали на плечо, и в бок стрельнула обжигающая боль. Я зашипела сквозь зубы.
– Прости, виноват.
– Ну ещё бы не виноват! – Боль развязала мне язык. – Всё из-за тебя, навалился, как…
– Конечно, конечно, – кивнул он с каменным лицом, продолжая ощупывать руку. – Надо было оставить тебя под пулями, тогда и лечить было бы легче.
– Ты, что ли, взялся бы? – фыркнула я. Не время, конечно, выяснять отношения, когда бежишь, спасая свою жизнь, но он сам начал. – Много ты меня лечил, когда я поймала пулю!
Он мрачно сжал челюсти.
– Ты хотела, чтобы