Я распахнул глаза. Солнце уже приподнялось над краем леса. Бернард выглядел сердитым.
– Вставай! Сколько можно спать? Рудольф, дай парню пару монет на дорогу и обустройство. И малость из новой одежды.
Я выставил перед собой ладони.
– Не нужно! Ничего не нужно. Неужели я со своими руками не найду себе работы?.. Лучше скажите, кто такой Улаф?
Руки Бернарда замерли над головой. Он медленно повернулся, влез все-таки в широкую перевязь с топором, острые глаза впились, как пущенные сильной рукой стрелы.
– Какой Улаф? – потребовал он резко. – О ком ты говоришь?
– Просто Улаф, – пробормотал я, голос Бернарда показался чересчур злым. – Морда у него только не очень-то человеческая. Можно даже сказать, звериная.
Бернард обернулся, взгляд протыкал насквозь, как острия ножей лист чертополоха.
– Откуда знаешь про Улафа?
Я пробормотал:
– Снился…
– Снился? Разве может сниться то, чего не видел?
Асмер прислушался к разговору, вставил со знанием дела:
– Может. Только это зовется видениями.
Бернард не отрывал острого взгляда от моего лица.
– Видения посещают отшельников, – отрезал он. – Да еще всяких аскетов, что сидят без мяса, умерщвляют… А с твоей мордой да видения?
Асмер возразил мирно:
– Ты чего на парня кинулся? Когда меня снежная буря в горах с дороги сбила и я две недели скитался, не жравши, меня еще не такие видения посещали!
– Здесь нет бури, – отрезал Бернард. – А мы в походе.
Асмер посмотрел на Бернарда, на меня, хмыкнул, сказал весело:
– А вдруг он избранный, кто знает? И ему надо было в священники, а ты насильно то в воины, то в землепашцы? Вдруг его оружие – крест, а не плуг или меч?
Оба захохотали, довольные. Я представил себя в монашеской рясе и с Библией в руках. Губы поползли в стороны. Знали бы они, каким «почетом» пользуются попы в моем обществе!
Ланзерот появился, сказал повелительно:
– Быстро всем завтракать, да поживее!
Асмер сказал живо:
– Я уже заказал, чтобы нам собрали и в дорогу.
В таверну спустились вместе, только принцесса отсутствует, ели быстро, впрок, Асмер проследил, чтобы три круга сыра и пять ковриг хлеба увязали в чистые холстины. Пока ели, в мою сторону посматривали с недоумением, почему я все еще здесь, но я опустил голову, жевал мясо быстро и сосредоточенно, как делают все, смотрел в тарелку, слышал фырканье коней во дворе. Они уедут, а я останусь в благополучной деревне? Пусть даже в этом городке? На всю оставшуюся жизнь… которая в Средневековье и так коротка? И потеряю шанс попасть в те странные королевства, где живут умом? Только там у меня есть шанс