Чем ближе мы подъезжали к Монтауку, тем моложе становилась мама, годы бесконечных тревог и тяжелой работы куда-то исчезали. Глаза у нее приобретали цвет моря.
Мы приехали на закате, открыли все окна и, как обычно, принялись за уборку. Потом мы пошли на пляж, стали кормить чаек синими кукурузными чипсами, а сами тем временем лакомились голубыми жевательными драже с фруктовой начинкой, голубыми солоноватыми ирисками – словом, перепробовали все угощения, которые мама бесплатно принесла с работы.
Кажется, мне следует объяснить про синюю еду.
Видишь ли, Гейб как-то сказал маме, что синей еды не бывает. Они разругались, что по тем временам казалось мелочью. Но с тех пор мама просто помешалась на том, чтобы абсолютно все продукты были синие. К дням рождения она пекла синие торты. Она взбивала черничные муссы. Она покупала синие кукурузные лепешки и приносила из магазина синюю выпечку. Все это – вместе с тем, что она сохранила девичью фамилию Джексон и никогда не называла себя миссис Ульяно, – означало, что Гейбу не удалось прижать ее к ногтю. В ней, как и во мне, была мятежная жилка.
Когда стемнело, мы развели костер. Стали жарить хот-доги. Мама рассказывала мне про те времена, когда была ребенком, еще до того, как ее родители погибли в авиакатастрофе. Мама говорила о книгах, которые собиралась написать когда-нибудь, когда она скопит достаточно денег, чтобы уйти из кондитерской.
Наконец я набрался мужества спросить о том, что всегда было у меня на уме, когда бы мы ни приезжали в Монтаук, – о своем отце. Взгляд мамы затуманился. Я понимал, что она расскажет мне то же, что всегда, но я никогда не уставал слушать это.
– Он был добрым, Перси, – сказала мама. – Высокий, красивый, мужественный и сильный. Но и мягкий – тоже. Ты знаешь, тебе достались от него черные волосы и зеленые глаза. – Мама вынула из сумки горсть жевательных драже. – Хотелось бы мне, чтобы ты увидел его, Перси. Он бы так тобой гордился.
Я удивился тому, что она это сказала. Что во мне такого замечательного? Дислексия, гиперактивность, сплошные тройки в табели успеваемости – парень, которого выгоняют из школы в шестой раз за шесть лет.
– Сколько мне было? – спросил я. – Я имею в виду, когда он уехал.
Мама поглядела на пламя.
– Он провел со мной только одно лето, Перси. Вот здесь, на этом пляже. В этом домике.
– Но… он знал меня, когда я был маленьким?
– Нет, милый. Он знал, что я жду ребенка, но никогда не видел тебя. Ему пришлось уехать до твоего рождения.
Я постарался увязать это с тем, что помнил об отце: теплое свечение, улыбка.
Я всегда считал, что он знал меня ребенком. Мама никогда прямо этого не говорила, но я все же чувствовал, что это так. И вот теперь услышать, что он никогда меня не видел…
И тут я рассердился на отца. Может быть, и глупо, но я упрекал его за то, что он отправился в свое океанское путешествие и что у него не хватило мужества жениться на маме. Он бросил нас, и теперь хочешь не хочешь, а приходится жить с Вонючкой