Он стриг их зло, с агрессией.
Так и сидел в прострации, опустив голову и… время от времени всхлипывал носом. Он плакал.
Он сидел так долго.
Его никто не трогал.
Ему никто ничего не говорил.
И никто у него ничего не спрашивал.
Он изменился за эти несколько часов. Я не узнал его лицо, когда он обернулся.
…пропала его обаятельная улыбка.
Того беззаботного Жуана Карлоса не стало.
Он больше так не улыбался.
Вместе с волосами он «состриг» и улыбку со своего лица.
Такие сцены впечатляют больше, чем слезы.
Александр пошел плакать к окну – там висит ширма, скрывающая человека, справляющего свои естественные потребности. Он скрылся за ней.
У него начинается истерика, он плачет уже почти навзрыд. К нему идет Жуан Карлос. Он успокаивает его как может.
Наверное, это по силам только ему.
Только человек, сам переживший что-то подобное, может понять… и успокоить.
Александр успокаивается.
Мы все продолжаем лежать молча.
Каждый понимает, что настанет день, когда он сам так же вернется от адвоката и сострижет свои волосы, как Жуан Карлос, или просто сорвется, как Александр…
Пастор
День сегодня какой-то депрессивный.
Вероятно, погода.
Не переставая моросит дождь, висит туман.
В дверь что-то проорали.
Наступил обед, принесли какую-то непонятную бурду типа супа. Такая жижа с макаронами. Положил себе пару ложек – ничего, съедобно. Хочется чего-нибудь горячего в этой промозглой камере.
После обеда всех немного разморило. Да и погода сонная.
Галакси с невозмутимым видом расстелил свои газеты, выполняющие роль коврика для молитвы. Молитва. Пять раз в день.
Вот так и живем.
Лежу в дреме, идет сильный дождь, гроза.
Дождь кончился.
Решил посмотреть в дверной проем на играющих в футбол бразильцев.
Через какое-то время рядом со мной встали Даниэл и Карлос.
Вдруг неожиданно появился пастор – сухой и мощный старик в белой рубашке и галстуке.
Он подошел к нам и просунул через дверное окошко руку, я вместе со всеми тоже пожал ее.
Затем он через дверь начал проповедь.
Все, кроме сенегальца Галакси, столпились у окошка. Я чуть сзади.
Карлос встал на колени. Пастор закрыл глаза и с жаром начал что-то говорить. Я увидел, как даже у атлетичного Даниэла – с его-то биографией – побежали мурашки.
«Аминь, аминь». Пастор еще раз протянул нам руку, и мы поочередно ее пожали.
Вера – это важно.
Холодный душ
Решил помыться.
Сегодня, следуя героическому (учитывая холод) при-меру Даниэла и подбадриваемый им (он вышел после душа бодрый и энергичный – еще бы), я впервые за неделю помылся.
Это происходило следующим образом. Вначале