Ожили, задрожали, как живые, стосковавшиеся по работе, расставленные по флангам два дегтяревских ручника, снятых с вышедших и строя машин. Бьют длинными очередями, почти в упор. Обозвались трофейные МП, винтовки стрелков. Скошенные очередями, враги тяжело и кучно оседали в пыль, в рыхлую землю, на щебень. И вот, фашисты заметались и начали разбегаться в обе стороны, отползать к своим траншеям. Видно, что добрая половина немцев осталась лежать на нейтральной полоске земли.
–Прекратить огонь! Беречь патроны!
Огонь стих не сразу. Люди разгоряченные, злые. Хорошо знакомый голос прорезался слева по ходу сообщения.
–Ага! Не нравится?
Так ведь это Ерохин! Жив, однако. Громко отдал распоряжение:
–Назначенным отделенным проверить, доложить о потерях и наличии боеприпасов!
Толком посчитаться и доложить не успели…
–Воздух!
Ё-о-о! Этого только не хватало!..
Темнота наступила по-осеннему быстро, заставив немцев несколько остепениться. Стрельба по оставляемым позициям, теперь велась вяло. По горизонту почти беспрерывно, то там, то здесь желтыми факелами взлетают ракеты. Давыд нервничает, часто облизывает сухие губы, – несмотря на холод, очень хочется пить!
Он сейчас жил одним желанием – вывести людей из поселка. Их ведь на удерживаемых позициях почти купировали, осталось приложить небольшое усилие и уничтожить. На помощь советским солдатам пришел хваленый «немецкий орднунг». Порядок, видите ли, они любят! На фрицевские позиции подвезли горячую еду.
Да-а! А запахи съестного беспокоят голодных бойцов.
«Чертова кухня, у всех наверное всю душу вымотала, но нет худа без добра», – в сердцах подумал Давыд.
–Пора, – скомандовал Улыбин. – Первыми позиции покидают подразделения правого фланга, потом по моей команде уходит левый фланг. Отделенные, с собой выносим раненых. Все! Начинаем выдвигаться.
Двинулись медленно, пригнувшись, гуськом друг за другом, подвое перетаскивая и вынося раненых. После недавнего дождя бурьян стал мягким, не трещал, скрадывал шумы и движение. Лишь в некоторых местах щебень под ногами демаскировал переход. Ночь поглощала в себя всех выживших в дневной мясорубке.
Из Песковского, смогли выбраться без особых приключений. Уже на поле, где даже после дождя от подбитых танков батальона ощущался смрад горелого железа и человеческой плоти, к их веренице из темноты прибилось с десяток бойцов, тоже выходивших к своим. Все молча. Какие тут могут быть разговоры и выяснения. Все потом. Спустились в широкую балку, подождали тех, кто последними покидали поселок. В балке совсем тихо. Ни