– Нет, вместе с нами дальше отправишься. Там нужнее будешь.
Пристально взглянул на пленника. Того уже усадили на стул. Он чуть пришёл в себя, оправившись от шока.
«Ничего не предвещало беды, несли дежурство спокойно… Пропадает угрюмый Дитрих, залетает русский громила в его форме, убивает наглого самодовольного Курта, а меня ранит в руку молниеносным броском ножа, но затем оставляет в живых… Видимо, отправят меня в Сибирь. Боже, даже не знаешь, что ужаснее, смерть от ножа партизана или от холода в Сибири. Обер-лейтенант предупреждал, что в этих местах полно партизан».
Генрих Штрайбт закончил в Саксонии школу радистов и в конце 42-го года попал радиотелеграфистом в отдельный пехотный батальон. Честолюбие и горячая вера в фюрера Гитлера, которую взрастил в нём его отец, ярый нацист, были ему присущи, как и большинству немецких солдат. Как бы то ни было, Генрих сразу же настроил себя на то, чтобы бежать к своим при первой же возможности или погибнуть смертью храбрых, сопротивляясь.
«Лишь бы только в Сибирь не успели отправить..»
Старшина допрашивал пленного через Панкрата Стрешнева, филолога по образованию. Стрешнев был родом из Минска, сидел в лагерях по политической статье, с началом войны изъявил желание драться с немцем. После Мясного Бора вышел живым и был определён в разведвзвод Кудрина. Выжить после мясорубки Бора, – значило уже многое для бойца.
– Задача вашего охранения? – не мигая, глядя в упор, спросил старшина. Стрешнев перевёл.
Немец молчал, тупо уставившись в бревенчатую стену напротив. На стене, неторопливо перебирая конечностями, полз таракан. Генрих мысленно сравнил себя с животным.
«Был вот человек, а теперь его партизаны застрелят. В эту минуту застрелят, им это проще сделать, чем этого таракана прихлопнуть…»
– Я повторяю вопрос; в чём заключалась задача вашего охранения? – голос Кудрина зазвучал твёрже.
Немец задумчиво перевёл свой взгляд на старшину. Небритые скулы, выдающийся вперёд подбородок.
«Типичный унтерменш… Попался бы ты ребятам из СС, они быстро бы из тебя баварскую отбивную сделали»
Старшина разозлился на реакцию немца:
– Ничего, падла, у меня не промолчишь… Федя, пощекочи мальца, отучи в «молчанку» играть.
К немцу сбоку подошёл крепыш небольшого роста. Всей пятернёй обхватил за лоб, запрокинул голову назад, приставил острие финки к самому кадыку. Чуть надавил.
В разведке это называлось быстрым допросом в полевых условиях. Такие методики применялись к особо упёртым допрашиваемым. Официально они не приветствовались, но о них особо и не распространялись, ибо за такую самодеятельность можно было залететь на беседу к особисту. Такие допросы в разведке были всегда на совести командира. Кудрин считал их вполне уместными непосредственно в боевой обстановке или в тылу противника. Крайне отрицательно он относился к их применению в отношении «языков», а также пленных