– Может, еще партийку, на посошок? Идет?
Запах вареного мяса и свеженарезанного лука изысканно дополнил композицию из смеси дымов.
– Тогда арбуз! – выкрикнул Ладынский. – Мне и моему товарищу.
– Яхши, – ответил приглушенный голос, – только пускай спортсмен рассказывает, что делает, когда играет.
– Ну, не, тогда еще мяса, – отозвался Ладынский шутливо.
– Мне и моему товарищу, – подыграл Трофим.
– И побольше, – подтвердил Ладынский.
– Баранину! – выкрикнул Трофим и, закашлявшись, повторил по слогам: – Ба-ра-ни-ну.
– Другое не держим, – ответили за дверью, – другое не мясо для настоящего воина.
– Только давай не на солнце играть, вчетвером-то у вас поместимся? – спросил Ладынский, чтобы иметь возможность осмотреть и оценить внутреннее убранство. Игроки разместились по обе стороны крохотного стола. Треть вагончика отделена металлической решеткой, за которой находился складской отсек, заваленный пустыми мешками из-под строительных смесей. «Пока все логично», – подумал Ладынский и обратил внимание, что начали игру торопливо.
Татарин ел неохотно, он как будто погрузился в себя, но, когда Трофимом стал сбрасывать тузов – один за другим, внезапно опомнился и завопил:
– Обещал говорить – говори! Почему зря тузов бросаешь?
– Хорошо, – сказал Трофим голосом школьного преподавателя, привыкшего давать материал под запись. – Внимательно смотрим и чувствуем. Вот, пожалуйста. С королями – все. Да? Да. Дальше. На красных – ловить нечего. Это понятно же? Понятно. Шесть крести – мы видели. Дальше – все как-то просто, не правда ли?
Трофим дождался еще пару чужих взяток, напевая «прум-пум-пум» и снизывая очередной кусок мяса с вилки, протянул над столом три карты.
– А вот зачем! – жуя и торжествуя, произнес он.
– Опять маленькая Москва? – зашипел грузин.
– Нет, – ответил молодой рыбак, – не опять. Тогда была маленькая Москва, а теперь просто Москва.
– А три семерк что значат? – спросил татарин, совсем уже теряя за акцентом разборчивость русских слов.
– Ничего, – произнес Ладынский нараспев и стянул зубами остатки мяса с бараньего ребра. Затем он поднес к губам чашу, украшенную синими вензелями, чтобы отхлебнуть, но шар вареной картошки прокатился от края до края и выплеснул на Ладынского содержимое посудины. За столом раздался дружный хохот.
– Три семерки будут обозначать Кабул, – утвердительно сказал татарин.
– Нет. Лучше Ташкент, – сказал Ладынский, весело поглядывая на Трофима, – там тепло, там моя мама.
– Может быть, мы сразу в города начнем играть, – сострил Трофим, приняв от командира эстафету искрометного юмора. – Кабул – значит мне на «л».
Но сама по себе идея ему понравилась своим вольным отношением к правилам, и Трофим уточнил это предложение:
– Хорошо,