Второй подход дает функциональное определение дискурса как всякого употребления языка: «the study of discourse is the study of any aspect of language use» (Fasold 1990); «the analysis of discourse, is necessarily, the analysis of language in use» (Brown, Yule 1983; ср.: Schiffrin 1994). Этот подход предполагает обусловленность анализа функций дискурса изучением функций языка в широком социокультурном контексте. Здесь принципиально допустимыми могут быть как этический, так и эмический подходы. В первом случае анализ идёт от выделения ряда функций (например, по P.O. Якобсону) соотнесения форм дискурса (высказываний и их компонентов) с той или иной функцией. Во втором случае исследованию подлежит весь спектр функций (не определяемых априорно) конкретных форм дискурса.
Д. Шифрин предлагает и третий вариант определения, подчёркивающий взаимодействие формы и функции: «дискурс как высказывания» (discourse utterances – Schiffrin 1994; ср.: Clark 1992: Renkema 1993; Drew 1995). Это определение подразумевает, что дискурс является не примитивным набором изолированных единиц языковой структуры «больше предложения», а целостной совокупностью функционально организованных, контекстуализованных единиц употребления языка. В этом случае вызывают затруднение различия подходов к определению высказывания (ср.: Арутюнова 1976; Бенвенист 1974; Леонтьев 1979; Бахтин 1979; Степанов 1981; Колшанский 1984; Падучева 1985; Слюсарева 1981; Сосаре 1982; Адмони 1994; Чупина 1987; Сергеева 1993; Лурия 1975; энонсема – Борботько 1981; Blakemore 1992; Brown, Yule 1983; Levinson 1983; Sperber, Wilson 1995 и др.)…
Требует краткого комментария соотношение понятий дискурс, текст и речь. Иногда их разграничение происходит по линии письменный текст vs устный дискурс, что неоправданно сужает объём данных категорий, сводя к только двум формам языковой действительности – использующей и не использующей письмо (ср.: Гальперин 1981; Дридзе 1984; Москальская 1981; Тураееа 1986; Филиппов 1989; Реферовская 1989; written text vs; spokendiscourse – Couithard 1992; 1994). Такой подход весьма характерен для ряда формальных подходов к исследованию языка и речи.
На основании этой дихотомии некоторые предпочитают разграничить анализ дискурса (объектом которого, по их мнению, должна быть устная речь) и лингвистику (письменного) текста: «there is a tendency… to make hard-and-fast distinction between discourse (spoken) and text (written). This is fleeted even in two of the names of the discipline(s) we study – discourse analysis and text linguistics» (Hoey 1983/4). Такой подход иногда не срабатывает, например, доклад можно рассматривать одновременно как письменный текст и выступление (коммуникативное событие), хотя и монологическое (в традиционных терминах) по своей природе, но тем не менее отражающее всю специфику языкового общения в данном типе деятельности (Goffman 1981). О неадекватности строгого разграничения дискурса и текста пишет и сам Хоуи: «it [the distinction – М. М.] may at times obscure similarities in the organization of the spoken and written word» (Hoey 1983/4).
В начале 70-х была предпринята попытка дифференцировать категории текст и дискурс, в Европе до этого бывшие нередко взаимозаменяемыми, с помощью фактора ситуации. Дискурс предлагалось трактовать как «текст плюс ситуация», а текст, соответственно, определялся как «дискурс минус ситуация» (Widdowson 1973; Distman, Virtanen 1995). Анализ дискурса зарекомендовал себя как подход, для которого характерны повышенный