Скоро молодые уехали, чтобы жить в селе, и чтоб у речки, и чтоб у них было, как у всех, свое хозяйство. В тот же год во дворе купленного ими дома запел петух, гуси стали слышны. Это ген проявился у Андрея. Жена его, Людмила, работать пошла продавцом книжного магазина – отец ее до революции держал книжную лавку. Видно, и она не без гена.
В тридцать пятом у них дочь родилась, Варей назвали. Через три года – сын Максим. Все нормально, обычная сельская семья. Он – в коммунхозе печником, она – продавец. Детей растят. Огород, корову держат. Варенье по осени варят, зимой с ним чай пьют.
Нет-нет да вспомнит Андрей дом родительский. Сестра где-то… У его жены другое: не забывается ей, как руки у её отца тряслись во время ареста.
В сорок первом воевать Русланова забрали без промедления, на третий месяц войны. А уже к новому году «похоронка» пришла. Стало известно, что так скоро его дети стали сиротами, потому как Германия напала без объявления войны. И потом, кто бы мог подумать, что их самолеты будут бомбами швыряться? Видно, хорошо поработал тот съезд победителей, что такой вариант просчитать было некому.
Как знать, о чем думал боец Русланов в последние минуты своей жизни? Однако в последние месяцы рассказывали, он часто вспоминал сына, прикрывающего циферблат часов на столе: прикроет часы маленькой ладошкой и смеется довольный. Не останавливается секундная стрелка часов «Кировских»! Говорил боец Русланов: «И самой жизни можно не пожалеть, чтобы слышать тот смех».
Холодная зима выдалась в тот год в селе, где жила семья Руслановых. Дети, укутанные во что попало, дома к печке жались, жуя пирог с кормовой свеклой. Хлебная корочка у пирога тонкая.
Плохо и их маме, Людмиле; не думала она раньше, как хорошо услышать мужа после работы: «Как тут сегодня наши… носики-курносики?» Холодно ей в нетопленом магазине, покупателей нет. Никогда она так не ждала лета. Жаркого-жаркого, мечтает она о нем, сидя на стуле, укутанная в старую доху. Ей бы по магазину походить – она это знает, но сил мало, а ее мечты в тот январский день все слаще: она картошку окучивает. На полянке костерок, над ним в котелке свежая картошка варится. От костра все теплее, запах молодой картошки она уже чувствует. А поляна та в белых цветах, есть незабудки, жарки. Сосны по краю полянки, лапками ей машут… И дети здесь же, на солнце греются. У Вари на голове венок из ромашек, Максим лежит на зеленой травке, ногами болтает и смеется, смеется. Картошка, ею окученная и уже сваренная, – молодая, чуть потрескавшаяся при варке, – теперь лежит на полотенце – красивом, домотканом, в красных петухах. Не может такого быть одновременно: месяц июнь и сентябрь, но Руслановой хорошо, как давно не было, что она не хочет замечать этого. Она видит: с другого края поля Андрей к ним идет. Тяпка на его плече. «Как тут мои носики-курносики?» – спрашивает.
Холодно в магазине, ей бы встать, но тело совсем стало стылым, и руку тяжело уже разогнуть. А Андрей – веселый; одной рукой ее обнимает,