Мне сразу становится плохо. Реально плохо: даже в кино я не предполагал таких контрастов. Сразу, без оттенков и градаций, насколько видит глаз, однотипная картина: грязные, обшарпанные двух-трехэтажные здания с линялыми вывесками и всяким сбродом на улице. На первой же станции метро эта публика изрядно пополнила вагон, насытив его разнообразной речью и ароматами. Я же скромно сидел в своем костюме-тройке с кожаным портфельчиком на коленках, вспоминал американские фильмы конца семидесятых, типа «Воинов», и думал, что обычно в таких случаях может происходить, как себя при этом вести.
Я никогда не причислял себя к расистам, более того, как и любой советский школьник, всегда сочувствовал представителям угнетенных меньшинств. Но в этом вагоне моя вера в интернациональное братство впервые дала серьезную трещину, рост которой отнюдь не прекратился и даже не замедлился и по сию пору. Меня обильно инструктировали перед отъездом в США на всякие разные случаи. Данный кейс (задача-ситуация) оказался несправедливо обойденным. Было мне действительно очень некомфортно. Тем не менее, до своей станции я доехал спокойно, сохранив лицо, костюм, галстук и кожаный портфель.
Район, где я жил первую неделю, был очень респектабельным, много лет в нем обитал всемирно знаменитый архитектор Фрэнк Ллойд Райт. Там им было построено множество особняков и пара храмовых зданий. Однако в первые несколько дней моего жития здесь произошел еще один казус. Обосновавшись, я сразу же завел привычку по утрам и вечерам выгуливать хозяйскую собачку, бегая с ней трусцой.
Хозяевам эта привычка чрезвычайно импонировала. Окрестности того стоили, камера у меня была еще тех времен, пленочная. Фотографировал я беспрестанно. Дома здесь действительно были красоты невероятной – можно было изучать всю историю мировой архитектуры. Присутствовал романский стиль – этакие средневековые замки, в изобилии – эпоха Возрождения, немецкая и французская готика, колониальная классика, вплоть до модерновой архитектуры. Самым экстравагантным особняком Оак-парка был «Шлем Дарта Вейдера», как его сразу окрестили местные жители, категорически не принявшие агрессивные модерновые изыски на фоне вечной классики.
И вот теплым апрельским вечерком, когда все начинало расцветать и пахнуть, мы загулялись с собачкой, и я каким-то третьим чувством ощутил, что что-то здесь не так. Вроде и названия улиц те же, и дома почти такие же, а атмосфера – другая. И на домах – граффити. И люди – сильно загорелые и все на корточках, группами по углам сидят. И машины – другие, давно немытые, с битыми боками. А тут и солнышко уже за крыши заходить начало. И люди на меня смотрят внимательно, ожидаючи чего-то. Видать, нечасто у них разные светлокожие особы собачек выгуливают. Ну, а я ждать лишнего внимания со стороны не стал, сам с собачкой к ним подошел, поздоровался, пару вопросов задал, как и куда пройти. Послушали, улыбнулись, рукой махнули. Я номера домов запомнил, минут черед десять уже дома был. Спрашиваю, что это за район