Бесовский Вестник. Андрей Григорьевич Дудин

он неизменно начинает отставать. Когда отстанет изрядно, вдруг вскинет голову, словно опомнившись, засучит ногами, нагоняя. Несколько шагов еще чувствуешь плечом его дыхание, а потом все сначала. Прибавьте сюда же гнутую колесом спину. Нет, он вовсе не горбат, это видно, если дело близится к середине бутылки, тут уж спина его распрямляется, сам весь преображается. Даже начинает щегольски подкручивать тоненькие кончики усов. Но в обычное время даже в теплую погоду вечно ежится, непрестанно подтягивает воротник и оставляет руки висеть на воротнике, будто нарочно, чтобы они тянули голову к земле.

      Черт его знает, может со стороны и правда похоже, будто навьюченного осла беспрестанно подтягивают за уздечку. Но мы с Парфеном не обижаемся, мы натуры не мелочные, не злобивые.

      Дошли мы уже где-то до середины деревни. От недавних унылых настроений во мне не осталось и следа. Теперь-то я точно знаю, что за беду напророчила бессонница. Знаю, и смотрю ей в лицо, и готов дать бой! Не с тем связалась, Беда Напастьевна, теперь держись крепче!

      Сзади раздался запыхавшийся голос Парфена:

      – Где искать его будем, Нилыч? В голову к мертвяку не залезешь, чего он там себе думает, куда решит пойти? Может статься, всю ночь зря проходим, а его уж след простыл!

      Сегодня Парфен отставал пуще обычного. Тяжеленная кувалда то и дело соскальзывала с щуплого покатого плеча. Как ни силился он прижимать ее подбородком и обеими руками, время от времени до меня доносился глухой удар об землю. В такие моменты бедный Парфен выгибался ужом, подставляя плечо под рукоять, и обеими руками, как рычагом, взваливал кувалду на место. Щадя его самолюбие, помощи я не предлагал, но все ж старался идти помедленней.

      – Где, говоришь, ты его встретил? – спросил я раздумчиво.

      – У Петровны. Но это ведь как, знаешь, как молния, которая дважды в одно дерево ни в жисть не попадет!

      – Молния может и не попадет, – сказал я, замедляя шаг, – а мертвяк – с пребольшим себе удовольствием.

      Я остановился и поднял руку, давая знак Парфену. Тот ткнулся макушкой в мою лопатку, следом послышался тяжелый стук об землю.

      – Как заказывали, – кивнул я удовлетворенно.

      Парфен проследил взглядом за моим указующим пальцем. На крыльце у Петровны явно хозяйничала какая-то тень. Она то подходила к окну и подолгу стояла, прижимаясь лицом к стеклу, то возвращалась к двери, и тогда в ночной тиши слышалось негромкое поскребывание, постукиванья дерева о дерево. Молодец Петровна, заперлась.