Всё остальное Всевышний счёл мелкими частностями.
И вот производится крупный такой социально-государственный эксперимент.
А что если миллионам людей детородного возраста ЗАПРЕТИТЬ плодиться и размножаться?
Создать совершенно конкретную обстановочку тотальной невозможности к размножению?
Пусть роют каналы!
Пусть рубят лес!
Пусть добывают полезные ископаемые!
Но не размножаются!
И далее по схеме, апробированной еще за тысячу лет до начала эксперимента.
Как поступали с врагами врывающиеся в осаждённый город завоеватели?
Правильно!
Всех мужчин детородного возраста просто убивали!
А женщин волокли к себе в плен.
И детей в плен.
Как поступает наш мудрый восточный завоеватель?
Мужчин в расход!
А женщин?
А детей?
И вот наступает хмурое отчётное утро зимы 1950-го года.
Майор Сбусина устало подписывает отчёт за три года.
Отчёт не самого понятного САНО, не самого честного Второго управления ГУЛАГа МВД.
Майор Сбусина оттого и майор, что до сих пор успешно отчитывалась по самым заковыристым вопросам. А здесь дело не хитрое!
Сколько у нас было беременных в ноябре 48-го года? 9300?
Так и запишем!
А в январе 49-го? Опять 9300!
А что нарисуем в марте 49-го? 11847! Фиксируем!
В апреле? Опять 11847! Вот и чудненько!
– Интересно, – думает сама себе майор Сбусина, – как это они ТАМ умудряются?
Сколько моих знакомых ЗДЕСЬ никак не могут, а эти, ТАМ!!!
А мы поразмышляем о вопросе с новой стороны.
В новом топе.
С новой позиции.
Как жизнь борется со смертью?
Чем хуже условия жизни, тем выше рождаемость!
Живое защищает себя одним универсальным механизмом: увеличивает репродукцию!
Да!
Условия невыносимые!
Да!
Условия просто убийственные!
Но живая плоть сопротивляется этому покушению на её – плоти – умерщвление!
И прорывается!
Вопреки всем барьерам и запретам!
Вопреки всем колючим проволокам и вертухаям.
Вопреки злобным овчаркам охраны.
Сам акт зарождения новой жизни объявлен преступным!
И они идут на это – самое фантастическое из преступлений рода человеческого!
И неважно, как каждая проживает это всё в себе и для себя.
Наступает момент и возникает крик младенца.
Над мёртвым снегом, над замёрзшей рекой, над мертвой сопкой, над долиной голубых камней и умерших оленей!
На тысячи километров вокруг ни одного живого существа.
А он кричит!
Он плачет!
Он требует молока!
(продолжать ли раскрытие темы? – спрашиваю я сам себя порой. Но я не Ален и не закрываю доступ к своим