«Конечно, гуд – кто бы спорил? – с сердитой ревностью к Аллаху думал Серега. – Поддержал Басаева в трудную минуту. А мы с Колькой и с боцманом, вроде как, ни при чем. Провели решения руководства на местах. Только что же это ваше руководство раньше не позаботилось, до того, как вы с Юсефом в танк свалились?»
А картина складывалась следующая. Басаев стоял в просторном сточном колодце и разгонял струей воды из шланга приличный слой жижи, собравшейся на дне. Они теперь всегда так делают, чтобы приемная труба насоса не забивалась – это их наши научили. Хаттаб на корточках сидел у колодца, придерживая прыгающий от давления шланг. Неожиданно Басаев выпустил шланг, пошатнулся и осел на дно. Хаттаб завопил во всю глотку и сиганул в колодец. Больше ничего не помнит. Как пояснил Абдулла: «кам даун» – ручки сложил и начал жмуриться. Им повезло: Хаттаба услышали и прибежали на помощь работавшие неподалеку арабы. Еще повезло, что оба сидели на дне, навалившись спинами на переборки, иначе могли бы захлебнуться. Так что Аллах – гуд, без преувеличения и фанатизма. Выдернули обоих стремительно, подхватили и бегом понесли наверх, к солнцу и к русским.
Похоже, что последующие реанимационные мероприятия обсуждать никто не собирался. Впрочем, не только Серегу, но и Кольку, и боцмана не чествовали. Как будто очередную учебную тревогу отбегали.
– Хорошо, что откачать успели, – на всякий случай проинформировал Серега с виду безразличную швартовную лебедку, рядом с которой стояли боцман с Басаевым. – Еще бы минуты две-три, и в мозгу без кислорода необратимые процессы могли начаться.
Боцман слегка похлопал Басаева по темечку.
– В этом мозгу никакие вредные процессы не начинаются. Да, Басаев?
– Гуд, босьман! Гуд! – с готовностью подтвердил Басаев.
На том и порешили, и потянулись в столовку на завтрак. В дверях камбуза появился повар, превентивно гаркнул на мотористов:
– Эй, куда через камбуз?
– Да ладно, Леха, никто через твой камбуз не идет, – отозвался Колек. – Вот пойду сейчас, плиту на щите отключу, чтоб не орал.
– Отключай. Будете до Австралии друг друга жрать.
– С тебя и начнем. Вон, рожу наел – лом не провернуть.
В общем-то, Леха – мужик не вредный. Но повар никакой, хотя работает поваром уже лет десять. Поэтому его недолюбливают: так, слегка, ровно настолько, насколько Леха недолюбливает свою работу. Отсутствие желания вкусно готовить в нем компенсируется страстным желанием командовать. Громко, чтобы все вокруг слышали и знали: Леха – человек на пароходе полезный.
Как-то в начале своего контракта он так же гаркнул на боцмана, который тащил с кормы ведро цемента, чтобы затушить наводнение в арабском туалете. Дело было вечером, еду на камбузе уже не готовили, и боцман решил сократить путь, но нарвался на повара. Получив категорический запрет, Валера поставил ведро на палубу и уставился на Леху своим коронным