Нерсес знал о ситуации не хуже Ермолова, поскольку постоянно получал сведения от своих агентов. Талышинское ханство мало его беспокоило, больше тревожили русские владения на берегу озера Гокча. В той местности находилась окруженная водами озера и скалистыми горами обитель Севан, которая после ухода русских солдат могла подвергнуться разграблению – монастырь был богат, а люди Ереванского сардара, в отличие от Аббас-Мирзы, не испытывали почтения к армянским святыням. Тяжело вздохнув, архиепископ заметил:
– Дела в Европе и отношения с османами теперь действительно требуют от вашего высокопревосходительства большой осторожности. Меня же грызут заботы более мелкие, но близкие моему сердцу. Святая обитель Севан – как защитить ее, если император уступит те земли?
– Будем надеяться на Бога ваше преосвященство, – грубовато-ласково отвечал Ермолов, – обитель на неприступном острове, вы сами рассказывали мне, что Господь не раз спасал ее от буйных лезгин.
Архиепископ грустно улыбнулся – находившийся на острове монастырь Севан был действительно трудно доступен для разбойничавших вокруг лезгин, и Бог, казалось, оберегал его. Однажды враги, желая пробраться на остров, спрятались в ящиках с вином, которое монахи везли на лодках из окрестных деревень. Неудачу они потерпели из-за собственного нетерпения – стали переговариваться друг с другом, чтобы узнать, скоро ли конец пути. Монахи услышали голоса, обо всем догадались и сбросили ящики в воду. В другой раз лезгины попытались проникнуть на остров по сковавшему озеру льду и почти достигли берега. Однако в тот момент, когда до них донеслось песнопение молившихся монахов, лед треснул, раздался, и холодные воды поглотили вооруженных разбойников.
Об этом и многом другом Нерсес рассказывал Ермолову, но теперь слова главнокомандующего не могли его успокоить, он печально покачал головой:
– Ваше высокопревосходительство понимает: если диким горцам, не имевшим лодок и не умевшим с ними обращаться, проникнуть на остров было невозможно, то для прекрасно оснащенных войск Ереванского хана это не составит труда. Что, если, узнав о намерении императора уступить приграничные земли, они уже теперь совершат набег? Ведь ваше высокопревосходительство, желая сохранить добрые отношения с Ираном, не сможет дать достойный отпор.
Архиепископ вопросительно смотрел на Ермолова, и тот сердито пожал плечами.
– Сам я остаюсь противником каких-либо уступок, ваше преосвященство. И пока не получу прямого приказа, ни один сарбаз не войдет в русские владения. Нарочный привез мне известие, что от императора к шаху направлен послом князь Меньшиков. Я встречусь с ним в начале марта в станице Червленой, и только тогда буду точно знать, на какие уступки