И нёс он знания всё новым и новым обитателям вселенной, и кристаллы стали использоваться повсеместно. Вот тогда-то и стали тысячи планет истинно Объединёнными Мирами. А его все стали звать Князем, а после и всех его предшественников тоже, чтоб хоть как-то их определить. И всю свою жизнь передавал он знания и свет, и силы, и крепли вселенские узы. И старался он не дать открыться новым прорывам, не дать Миру Теней снова пройти в наш мир.
Многих встречал он на своем пути, но самой прекрасной и самой непостижимой была она – Керрелианта… – старушка замолчала, посмотрела на внучку. – Да ты, никак, спишь?
Ответом ей было лишь тихое мерное сопение. Элафиза, улыбнувшись, качнула седой головой:
– Конечно, милая, спи, был долгий день. Спи крепко.
Она обхватила малышку худенькими руками, которые, однако, ещё не утратили силы, осторожно приподняла её вместе с шалью, встала с кресла и неспеша пошла в дом. Упавшая с её собственных плеч материя так и осталась лежать под навесом разноцветной лужицей, и только последние лучи заката, дрожа, высвечивали меж узоров то лучистую корону звёзд, то цветок или листок, а то край алого нечто, напоминающего большое перепончатое крыло…
***
Многие тысячи лет назад
Ущелье полнилось тишиной, покоем и сумраком. Его каменистые, чуть осыпающиеся склоны довольно круто обрывались вниз к узкой долине, зажатой в скалистые тиски. К югу покрытая беспорядочно переплетённым кустарником зелёная полоса расширялась, превращаясь в обширную поляну, полускрытую кольцом невысоких гор. Свет, проходя меж их вершинами и сквозь пронизывающие их разломы, узкими и длинными жёлтыми полосами ложился на густой травяной ковер. Тонкие стебли колыхались в такт, хотя сегодня было безветренно. Их движение подчинялось ритму дыхания спящего на поляне существа.
Издалека, со стороны оно могло показаться такой же горой, как другие здешние, но яркий переливчатый цвет, изящные формы, таящие скрытую мощь, и едва уловимое движение свидетельствовали о жизни.
Красная, с чёрно-жёлтыми узорами чешуя, покрывающая длинное, свёрнутое сейчас спиралью тело, сияла под редкими лучами. По хребту топорщились шипастые антрацитовые гребни. Усаженный блистающими иглами хвост обнимал мощные лапы. Скульптурно вылепленная голова на расслабленно вытянутой вперёд шее казалась хрупкой и почти невесомой, несмотря на изрядно смятую вокруг траву. Три пары витых маслянисто-гладких алых с чёрным рогов венчали её короной.
Горячее дыхание вырывалось из ноздрей, опаляя кончики травы на несколько ярдов вокруг. Тонкие шершавые веки были сомкнуты. Вдруг они дрогнули, голова приподнялась и повернулась к северу, существо будто прислушивалось к чему-то очень далёкому, хотя здесь не раздавалось ни звука, даже шуршание мелкой осыпи со склонов затихло.
Глаза распахнулись, мерцая бледной латунью. Всё тело напряглось,