10
«Континуум Кантора» – «Непрерывность и прерывность‑категории, характеризующие бытие и мышление; прерывность (дискретность) описывает определенную структурность объекта, его» зернистость», его внутреннюю» сложность»; непрерывность выражает целостный характер объекта, взаимосвязь его частей (элементов) и состояний… В современных терминах можно сказать, что Кантором была предложена теоретико-множественная модель самой математики. Его подход обеспечивал единообразие в структуре математических теорий, и сложившаяся ситуация воспринималась многими современными ему специалистами как» рай, созданный Кантором для математиков»… В дальнейшем она сыграла в развитии математики, – несмотря на все впоследствии обнаружившиеся связанные с ней драматические трудности, – выдающуюся роль, которую продолжает играть (пусть, может быть, в несколько меньшем масштабе) и в наши дни, представляя собой важное методическое и эвристическое средство, удобное в педагогическом отношении, а также (как ориентир) и для построения теоретико-множественных моделей в других отраслях знания, лежащих за пределами математики (в кибернетике, лингвистике, биологии и т. п.)» (НФЭ, 2001; т. 2, 212–213; т. 3, 74–76).
11
Ср.: «Интересующее нас единое есть ментально-лингвальный комплекс, представленный тремя ипостасями: мышлением, сознанием и языком. Будучи ипостасями единого, названные объекты единосущны, неслиянны и в то же время нераздельны… Единосущность мышления, сознания и языка исчерпывающим образом объясняет, на основе чего и как они соединяются в одно. Неслиянность свидетельствует о наличии у каждого из них своих особенных свойств. Нераздельность предполагает абсолютную невозможность представить каждое из них как нечто самостоятельное, разве что в ситуациях научной абстракции или договоренности ad hoc. Таким образом, ментально– лингвальный комплекс – это функционирующее на основе человеческого мозга информационное по природе триипостасное целое, которое обеспечивает восприятие, понимание, оценку, хранение, преобразование, порождение и передачу (трансляцию) информации» [Морковкин и др., 1997; 19–20].
12
Может быть, несколько точнее было бы сказать не «язык» как форма запечатления, организации и хранения «текста», а речь как форма овеществления, трансляции и (диахронически) трансмутации текста – мы уже писали об этом (см.: [Прохоров, 1997; Прохоров, 2003]).
13
Приведем очень строгое и красивое, на наш взгляд, рассуждение П.А. Флоренского: «Числа вообще оказываются невыводимыми ни из чего другого… Число выводимо лишь из числа же, – не иначе. А т. к. глубочайшая характеристика сущностей связана именно с числами, то сам собою напрашивается пифагоровско-платоновский вывод, что числа – основные, за-эмпирические корни вещей, – своего рода вещи в себе. В этом смысле опять-таки напрашивается
вывод, что вещи, в известном смысле, суть явления абсолютных, трансцендентных чисел. Но, не вдаваясь �