– Ой, не морочь мне голову, я, что работник ОБХСС?
.-Когда ты спрашиваешь за деньги, я думаю, что таки да, – парировал он.
– Ладно, мне некогда. – Сима вышла на улицу, а Сеня начал расспрашивать лесничего про его жизнь, за удачную охоту, а тот, по простоте душевной, рассказал какой урон нанесли ему волки.
– Вы знаете, товарищ Рябоконь, я Вас очень уважаю, но я бедный еврей и мне не нужен этот гембель.
– Это Вы о чём?
– Поймите меня правильно, я не имею права принимать целые шкуры. Когда меня там спросят, а они таки спросят, – он показал пальцем наверх – и что я им скажу, что оно сдохло? Лесничий почувствовал, как уплывают три тысячи и автоматически спросил:
– И шо теперь?
– Ну, я могу их взять, но только ради Вас и то по пятьсот рублей за шкуру, и это притом, что я очень рискую.
– Хорошо, я подумаю. – Иван засунул шкуры в мешок и, кипя от негодования, вышел на улицу. Сделав десяток шагов, он увидел милиционера, и направился прямиком к нему.
– Товарищ старший сержант, разрешите обратиться. – И лесничий рассказал о жадном еврее, его предложении и попросил принять радикальные меры. Войдя в конторку, милиционер поинтересовался, почему произошёл конфликт.
– А Вы спросите, как он их взял, нет, Вы таки спросите!
– Ну! – старший сержант повернулся к Ивану. – Говори сюда, я слушаю.
Иван, мысленно проклиная себя, начал рассказывать и о браге, и что забыл змеевик, и как волки лежали пьяные в избушке…
– Ясно. Шкуры, как неправильно добытые, подлежат конфискации, а за изготовление самогона, сам знаешь, на первый раз штраф триста рублей.
Иван Рябоконь возвращался домой в общем вагоне и сидя за столиком, с почти пустой бутылкой «Московской», время от времени восклицал:
– Волки! Ах и волки! Ну собаки!
Соседи по купе, глядя на его пудовые кулаки, почему-то стеснялись задавать вопросы и только сочувственно вздыхали, поглядывая на пустеющую, на глазах бутылку.
В ночном
Кольке исполнилось одинадцать лет и ему наконец-то разрешили поехать в ночное! Как он мечтал об этом! Тёмная ночь, звёздное небо, костёр и тишина… Никто не заставляет мыть ноги, чистить зубы и ложиться спать. Можно бесконечно долго лежать на спине и смотреть на огромное множество мерцающих звёзд. И вот сбылось. Они вдвоём гнали лошадей в ночное. Правда, гнали – это громко сказано. Уставшие животные шли спокойно с вечернего водопоя, в широкую, степную долину, где их ждало, по-весеннему, сочное, душистое разнотравье.
Ещё засветло, они собрали достаточно хворосту и кизяка, развели небольшой костёр и расположились возле него на отдых.
– Дядя Вася, а мы будем печь картошку?
Василий Иванов, мужчина лет сорока – сорока пяти, был Колькиным соседом и тот его очень уважал.
– А ты взял?
– Конечно!
Ну, тогда будем, а как – же. – Василий внимательно смотрел куда-то вдаль. – Но попозже, не сейчас.
– Дядя