много рассказывать о себе не стоит, хотя бы потому, что никому до него дела нет. Никому не нужен, никому не интересен. Поэтому про свои первые приюты он никому не рассказывал. Ещё маленького определили его в отдалённый от центра области дошкольный детдом, про который он ничего не помнил, потом в школьный. В это захолустье редко кто приезжал из надзирающих организаций, и царили там свои порядки, вернее беспорядки. Здание ещё дореволюционной постройки совершенно не было пригодно для проживания. Единственную более-менее приличную комнату отремонтировали и сделали директорским кабинетом. В остальных комнатушках глиняные полы застелили стёгаными ватными одеялами, старыми, свалявшимися, дурно пахнущими, на которых и спали более пятидесяти мальчиков. Девочек в такие детдома не направляли, от скандалов подальше. Директор едва умел читать-писать, никаких представлений о педагогике, да и вообще о совести, не имел, документацию никакую не вёл. Сам он и некоторые так называемые воспитатели показывались там изредка, наверное, когда нужно было получать зарплату.
