Коммунистическая этика (К. Маркс, Ф. Энгельс) видит в императивности морали выражение ее отчужденности от реальных индивидов, полагая, что конкретная общность людей в форме коммунистического братства снимает их абстрактную общность, задаваемую надличностными нормами.
Ф. Ницше считал, что человек разрушается тогда, когда он действует без удовольствия, как автомат долга, что народ идет к гибели, если он смешивает свой долг с понятием долга вообще. Ницшеанский сверхчеловек не приемлет императивности морали, у него нет другого долга, кроме собственной воли к власти.
Аксиологическая этика (М. Шелер, Г. Райнер и др.) определяет основу моральных норм в бытии ценностей, ее центральное понятие – нравственное познание, прочувствование ценностей, долг здесь появляется как вторичный элемент волевого стремления, предопределенного онтологическим порядком самих ценностей.
Метаэтика (Дж. Мур, Э. Айер и др.), основываясь на том, что нет логически обоснованного перехода от предложений со связкой “есть” к предложениям со связкой “должно”, утверждает нормативную нейтральность философской этики; она отказывает понятию долга в научной санкции.
В ряде этических учений (эволюционная этика Г. Спенсера, социологические концепции, советский марксизм и др.) долг рассматривается в его обыденном значении как подчинение человека обществу, осознание обязанностей, способ социализации, дисциплинирования индивида, интегрирования его в социум.
В отечественной философии советского периода вместо духовного понимания феномена долга возобладало чисто формализованное социоцентристское его толкование. Духовное единение (всеединство) как ключевая форма социального взаимодействия замещалось другими его проявлениями: кооперацией, специализацией, интеграцией и т. д. Гуманитарная советская наука исходила из тезиса о строительстве бесклассового общества, в котором основой социального взаимодействия должно стать общенародное государство, всеобщая солидарность, дружба народов и т. д. В этой системе долг соотносился с понятием объективной необходимости, следование которой исчерпывало все смысловое назначение долга как такового. Специфическое морально-этическое и социокультурное содержание феномена долга существенно выхолащивалось крайне идеологизированной советской философией. Результатом этого стало идейное перерождение значительной части нашего общества, культивирование идеологии потребления. Последовала перестройка, а затем и “шоковая терапия”, в результате которой возобладал отказ от понимания долга как духовно-нравственной категории, а сам этот