Когда всё успокоилось, и Анискин, ругая на чём свет стоит своего помощника, удалился домой, мы снова подобрались к дому Дрозда.
– Пошли спать! – прошептал я. – Хватит судьбу испытывать, а то как бы нам сегодня в кутузку не угодить!
– Ты что, с ума сошёл? Самое интересное только начинается! Ща мы вместо гайки пружину повесим! – воскликнула Наталья и достала из кармана небольшую кроватную пружину.
От неожиданности я аж присел, больно уколов спину об острый сучок.
– А стекло не вышибет? – с опаской спросил Николай.
– А это как дёргать станете. Я вот в запрошлый месяц тётке Марье стекло высадила. Но там пружина поздоровше была и стекло треснутое. Я стучала, стучала, а она – глухая, как пень. Чуть посильнее стукнула, и хлобысь – нет стекла. Правда, мне кажется, что она и после этого ничего не услышала… А этой пружинкой тоже можно, – и она взвесила её на руке, – если без ума дёргать, но мы же с умом! – успокоила нас Наталья.
Мы опять подкрались к окну председательского дома, и Наташка, взобравшись на козлы, отработанными движениями заменила гайку пружиной. Когда всё было готово, тишину ночи прорезал громкий стук, сопровождавшийся сильным дребезжанием оконного стекла. Бедный Дрозд так и подскочил в своей кровати. Его одеяло слетело на пол, а на лице был написан такой испуг, будто он в ответе за все грехи человечества. Уже через три секунды, немного успокоившись, он в очередной раз появился на крыльце. Его полная фигура, в одних трусах, картинно вырисовывалась на фоне белой двери.
– Господи, что ж это такое деется-то, а? Никак всю хату собрались развалить, ироды проклятые?! Я вот щас поймаю, все руки-ноги повыдёргиваю, штаны спущу, и по всей деревне в одних трусах побежите! – пригрозил он, забыв о том, что в данный момент сам стоит в одних трусах. Анатолий Трифонович ещё немного для порядка поорал в темноту и, не услышав ответа, пошёл спать. Но как только он уютно укутался в одеяло и закрыл глаза, за окном вновь раздались знакомые звуки. Отшвырнув подушку в угол, председатель вновь направился к телефону и набрал номер Анискина.
– Да у тебя глюки, Трифоныч, – сонно зевая в трубку, отозвался Анискин, – иди спать. Ради бога, не морочь голову.
– Какие глюки? Они мне сейчас чуть стекло не выбили! – рассердился Дрозд. – Да сам послушай! – и он отслонил трубку от уха, чтобы милиционер убедился сам.
Сквозь шумы и трески Анискин и вправду услышал что-то похожее на стук в окно.
– Ты вот что, Трифоныч, ты там не паникуй, выйди на крыльцо, пройди круг дома, поспрошай, мож кто отзовётся, в общем, болвана из себя разыграй, потяни время, а мы сейчас с Пашкой вернёмся.
– Не, лучше без Пашки!
– Ну, добре, буду без Пашки. Ты, главное, время потяни, меня дождись…
А мы в это время продолжали «концерт для председателя с пружиной». Наталья разошлась не на шутку,