На самом деле (будет заявляться там далее) Уильяма Джойса уже судили и повесили за те преступления, которые пресса ныне пытается приписать лорду Хоррору.
Майор Скотт-Монкрифф сообщил ему, что в дипломатических целях ему будет рекомендовано покамест принять какую-либо официальную должность в местных органах власти, предпочительно – где-нибудь в провинциях, дабы общественности дали возможность о нем позабыть. Если он не станет высовываться два-три года, путь его к более публичному положению, вероятно – при текущем правительстве, станет глаже.
Вежливо его выслушав, Хоррор скромно отклонил совет, сухо сообщив майору, что уже истощил свою квоту на лицемерие во время войны. Он бы предпочел остаться в сфере вещания.
Неделю спустя ему неожиданно предложили – и на предложение он согласился – регулярную дневную программу на «Радио Би-би-си Манчестер». Вообще-то он и без того намерен был посетить вторую столицу из-за шефа тамошней полиции Джона Эпплтона. Познакомившись с этим человеком, Хоррор счел его обаятельным, проницательным и скромным. Мотивы шефа в стремлении к высоким постам подстегивались нуждою Британского Общества в крепком духовном вожаке – предоставить которого была идеально способна полиция. Хоррор и Эпплтон поладили знатно. Когда Хоррор обратился к нему с просьбой выступить у него в программе, мистер Эпплтон с готовностью согласился каждый день зачитывать в эфире отрывок из Библии.
Поезд впихнулся в тоннель, и купе пропиталось слабым запахом паровозного дыма. Хоррор развернул на постели карту Англии, из дорожного несессера вынул маленькую упаковку из фольги, отделил тридцать миллиграммов кокаина; смазал себе веществом кончик языка. Вытянул язык вперед на несколько мгновений, затем резко заправил его прямо себе в горло, стараясь, чтобы порошком не зацепило нёбо. Кончик языка он также втолкнул себе в назальную полость и крутнул им там, равномерно распределяя наркотик по всем внутренним поверхностям. Такой метод он считал наиболее действенным – тем самым производилась почти мгновенная втравка, хотя лорд Хоррор понимал, что избыток вещества может послужить для его организма могучим слабительным. Однако теперь он был уверен, что уделил себе ровно столько, сколько нужно. Остатки кокса он убрал в багаж и стал ждать, когда на него накинутся ощущенья энергии и эйфории.
Через мгновение, лежа головою боком на подушке, он уже созерцал свое отражение общего рода в окне вагона. Выпученные глаза его в стекле выглядели так, словно были яйцами в белую крапину, вправленными в ночную темноту. Поезд шел сквозь маленький городок, и он успел прочесть аккуратно выписанную вывеску: «Уитни». Кучка домишек вокруг станционного здания быстро сменилась полями и причудливо