Аура мягко высвободилась из объятий Джиллиана и наклонилась за бутылкой. Казалась, она разливает в бокалы жидкий закат. Подмешанный в вино отвар был незаметен.
Она протянула бокал Джиллиану, и глаза их снова встретились. Его взгляд был исполнен преданности.
– Ты дала мне куда больше, чем я ожидал от жизни.
Она тихо засмеялась, поддразнивая:
– Ты был уличным мальчишкой. Вряд ли ты ждал от жизни многого.
Он погладил ее по щеке, дотронулся большим пальцем до подбородка.
– Я думал, меня ждет целый мир. Но ты куда больше и лучше, чем весь мир. Я хочу всегда быть с тобой – здесь или где угодно.
Эти слова придали ей решимости. Да, она делает все правильно. Джиллиан ее простит.
Аура неотрывно смотрела, как он подносит бокал ко рту. Как смачивает губы вином. Но Джиллиан опустил бокал не отпив.
«Он знает, – уговаривала она себя. – В глубине души он сам этого хочет». Тут ей стало стыдно и захотелось его удержать.
Но он снова поднес бокал к губам. Отпил глоток. Улыбнулся. Отпил второй.
Она хотела что-то сказать, но словно окаменела. Хотела предупредить его. Попросить прощения.
Аура швырнула свой бокал о скалу и увидела, как хрусталь выскальзывает из разжавшихся пальцев Джиллиана. Она рванулась и успела подхватить его, прежде чем у него подкосились колени, крепко обняла, мягко и нежно опустила на землю. Его голова упала ей на грудь, тело обмякло.
Прежде чем он потерял сознание, она перехватила последний взгляд его чудесных черных глаз. Их выражение изменилось. В них была догадка – и нестерпимый упрек.
Ауру словно громом поразило. Но она смахнула слезы, положила голову Джиллиана себе на колени и прижалась губами к его губам. Они быстро холодели, как у покойника.
Он проспит тридцать три часа. И проснется бессмертным.
Два дня спустя Джиллиан покинул замок. И Ауру.
Больше он не возвращался.
Глава 1
В полночь, после того как смерть снова побывала в замке, часы в столовой пробили тринадцать раз и запели звонкими птичьими голосами.
Глава 2
Птичий щебет бесплотной стаей разнесся по коридорам замка, вверх по лестницам, мимо латунных светильников, потрескавшихся картин, выцветших гобеленов и деревянных панелей.
Тесс два часа как погасила свет. Но так и не сомкнула глаз.
С самого начала беременности она решила ложиться пораньше. Но всякий раз, возвращаясь в замок – к матери, старым слугам, запаху паркета и камня, – она долго не могла уснуть. Вслушивалась в рокот моря, бьющегося о скалы. В Берлине она слышала по ночам лишь шорох автомобильных шин по брусчатке, и больше всего ей не хватало там шума прибоя. А здесь, в замке, время словно поворачивало вспять. Здесь она снова была ребенком и, что самое удивительное, вспоминала лишь хорошее, а не весь тот кошмар, что ей пришлось пережить.