Я присел на корточки. Спереди и сзади от меня тянулась почти прямая тропинка. Как же я боялся этого, как же не хотел. Смерть… Запрокинув голову я тяжело дышал, хотя здесь не было воздуха. Смерть… Зачем? Почему? Как же страшно думать о ней. Больше всего на свете не хочется умирать, на любом свете. Когда я жил, я мечтал о том что бы там, после смерти что-нибудь было: рай, ад, что угодно, лишь бы не исчезнуть, не погрузиться в вечное молчание и тьму. Хотя ничто это не тьма и не молчание, это хуже, тебя просто нет, нет, не было и не будет, а если и будет, то ты не вспомнишь о том, что уже был, и старые страхи посетят тебя вновь. Мысли о смерти посещают каждого. О своей смерти, чужой, убийстве. Я не хотел умирать, смирялся, мог убить. Мысли о самоубийстве также приходили ко мне, думаю и к вам тоже. Ненавижу самоубийц, единственное зло в мире это самоубийство, из него невозможно извлечь пользу для самого себя.
Лучше всего, конечно, вообще не умирать. Звучит глупо, наивно, но именно это и было моей главной и единственной мечтой. Но, если все будут жить вечно, то будут умирать ещё больше. И я умер.
Тропинка по-прежнему была почти прямой, вокруг летали души будущих самоубийц, а сад продолжал оставаться кроваво красным. Я встал и пошел в обратном направлении, здесь не было направлений, и я всё равно приду к оракулу. Протянув руку к одному из деревьев, я остановился в паре сантиметров от него. Даже листочек не сорвешь, здесь можно убивать только самого себя.
Не увидев особенно интересных, новых просветленных, я решил, что пора встретиться с будущим богом. Хотя это ещё вопрос кто раньше станет богом. Мой улыбчивый друг говорил, что дедушка уже давно на пути к просветлению, и что – то, по-видимому, не шибко торопится.
О том, что это дедушка теперь можно было догадаться только по бороде. Других волосяных участков, одежды, да и половых признаков он уже не имел, как и большинство, местных гуляк. А вот борода была зачем то нужна.
Как и прочие он летал сквозь бурые листья, не издавая ни звука. Кожа его была белая, светлая, чистая. Глаза он уже не открывал, хотя черты лица еще оставались различимыми. Когда я был здесь в прошлый раз, он был… более человечен. Чем дольше здесь находишься, тем сильнее растворяешься. Способен ли он ещё говорить?
Я сошёл с тропинки, и в очередной раз всё – таки провел по листве рукой. Дедушка летал рядом, но я был для него безразличен, я ему не нужен, а значит меня и нет.
Раньше, когда ещё был жив, я часто срывал листочек или палочку, крутил её в руках, складывал причудливые фигурки. Потом долго пытался отучить себя от этого, ведь растения тоже живые и тоже хотят жить. Теперь меня отучили от этого. Было время, здесь в раю, когда я сходил с ума, я бунтовал, носился как сумасшедший, пытался спровоцировать кого-нибудь на что-нибудь. Я был не один. Может с негром? И когда это было?
Дедушка висел в воздухе напротив меня, нагибая время от времени голову в правую сторону.
– Ты говорить та можешь?
Дедушка ни подал, ни одного признака