– Ты меняешься.
– А ты, думаешь, нет?
– И я тоже, но я это замечаю.
На мгновение он потерял улыбку, но подойдя к окну быстро её вернул. Я всё не мог понять важно для него это или уже нет.
– К кому ходил? – он присел на подоконник, хотя знал, что я не люблю эти окна.
– Нашёл в больнице.
– Злачное место.
– Автомобиль его сбил.
– Ты не вспомнил, как умер? – прервал он меня.
– Я же рассказывал, это ты у нас уже запамятовал.
– Знаешь, за время нашего знакомства я слышал версии четыре твоей смерти, от разных людей, да и от тебя тоже… по-моему.
– Тех с кем ты мог обсуждать мою смерть, уже и нет.
– Они быстро… прошли, – он вернулся к отсутствующему пейзажу за окном.
Раньше бы он сказал, ушли. Как же его зовут? Помнит ли он? Как умер? Иногда мне кажется, что он притворяется или уже рассказал мне, а я забыл. А иногда мне кажется, что ему всё равно, причем всё равно было и на том… в жизни.
– Короче он умер.
– Это я понял. Скольких тебе удалось удержать за все время?
– Двух.
– А сколько было попыток, – не оборачиваясь, он покачал головой, – Как уходил та?
– Как обычно.
– В ближайшее время теперь так не выйти. Ну, спасибо тебе, – он не расстроился, я вообще не помню когда он последний раз выходил.
– Будешь продолжать?
– Я хочу что – бы они жили.
– А они не хотят, – негр, отошёл от окна и, продолжая улыбаться, смотрел почти на меня, – И кто прав?
Из окна бил яркий, ослепляющий свет.
Глава 5
Мой контрастный агент уже ушёл, не знаю, куда и на сколько. Комната опять стала невыносимо белой. Я сел за стол и взял набор иголок, зелёных иголок. Однако они оказались в другом месте, нужно собраться.
Я не чувствовал боли, но я её представлял. Пять иголок, разной длины и толщины. Одна обычная, две других разной толщины, для быстрых и глубоких уколов, ещё одна из китайского набора терапевта, последняя специальная, с загнутым краем. Объектом истязаний обычно становились пальцы, я старательно уверял себя в том, что иголки не проходят сквозь, а вонзаются в плоть. Что кожа лопается, кровь течёт, боль есть, чувства есть, я еще есть…
В этот раз получалось плохо, мешала мне в самоистязании мысль, а точнее интерес. Мне вновь стало интересно, сколько я здесь. Поначалу ты постоянно задаёшься этим вопросов, время здесь отслеживать почти не возможно. В итоге перестаешь жить по распорядку, есть, и спать, точнее, хотеть есть и спать. В какой – то момент ты и на это перестаёшь обращать внимание, лишь иногда отмечаешь это для себя на середине, так мы называем наш старый мир. А затем тебя вновь начинает терзать этот вопрос, третья стадия – предтеча. Предтеча изменений в тебе, плохих изменений. Третья стадия посетила меня относительно недавно, а теперь еще и не принятое решение смотрителя, всё это подтолкнуло меня к