– Вроде светает, – Пашка кивнул на небо.
Ночная тьма на нем сменялась предутренней синью. Белесое зарево над лесом угасло. Может, на неопределенное время, может, до следующей ночи – кто знает.
– Кажется, выстояли ночь, – произнес я.
Из избы донеслись тихие всхлипы Дениски, и я решил вернуться обратно. Малец слез с печи и пересел на пол рядом с лавкой, на которой лежал Потапыч. Всхлипывал и растирал кулаками по щекам слезы и сопли, иногда кидая взгляды на тела перекрутов.
– Испугался, да? – спросил я.
– Мама, – прошептал Дениска, заставив меня призадуматься.
Я склонился к нему и легонько тронул за плечо.
– Дениска, ты чего?
– Это моя мама… – выдохнул мальчик.
Я оглянулся назад, на искореженные тела. В груди похолодело от сложившейся вмиг картины. Это ж я ее уложил на глазах пацана! Так вот почему он все повторял как заведенный: «Мамочка, мамочка…» И как он в этой образине свою мать опознал? Она и на человека-то мало похожа. Не иначе, сердцем почуял.
– Ты уж прости меня, Дениска, – пробормотал я в смятении.
Мальчик дернул головой, то ли отклоняя мои неуклюжие извинения, то ли отгоняя свои невеселые мысли. Я решил, что будет лучше оставить пацана в покое и вернуться на улицу.
– А этот малыш – наверное, мой братик. Или сестричка, – добил меня в спину Денискин голос.
Раздосадованный, я сорвал с гвоздя в сенцах старый брезентовый плащ и накрыл им тела перекрутов. На душе было погано.
Рассвет занимался над нашим домом, все смелее проливал в окна тусклый свет. На лавке застонал Потапыч, чем остановил мое бегство с поля скорби. Я вернулся и склонился к старику.
– Потапыч, ты как?
– Деда! – Рядом возник Дениска, все еще пошмыгивающий носом, но уже почти оправившийся от потрясений.
Вместо ответа Потапыч издал протяжный мучительный полустон-полувздох и обвел избу мутным взглядом.
– Кажись, светает, – хрипло прошептал он, глядя в окно. – Все живы?..
– Все, Потапыч, все, – отозвался я.
– Деда, тебе, может, водички принести? – дрожащим голосом спросил Дениска.
– Принеси, родной… – старик перевел взгляд на меня, дождался, когда малец умчится в сенцы с поручением, и произнес: – Не выдюжить мне… Помру скоро… Ты тогда Дениску-то к себе забери.
– Не болтай, Потапыч. Мы тебя подлечим.
Вернулся мальчик с кружкой, и старик жадно приник к ней. Глядя в его заостренное бледное лицо, я и сам понимал, что Потапыч от нас уходит, но верить в это не хотелось.
– Вот спасибо, – прошептал старик, опустошив кружку. – Как ангел крылом погладил. Ну-ка, Дениска, иди-ка ты узнай, может, дяде Паше помощь какая нужна. А мы тут по-взрослому потолкуем.
Старик дождался, когда мальчишка скроется, и сделал мне знак глазами, чтобы я наклонился.
– Я ведь вот чего боюсь-то, – начал он, тяжело переводя дыхание. – Вдруг