Дальнейшее Валера помнил дырявыми кусками, каждый последующий из которых становился все более куцым...
Мутный силуэт Насти подходит к нему, замотанный словно мумия во что-то белое и ворсистое. «Полотенце!» – озаренный догадкой, орет Рысцов, сдирает белесую материю с ее тела и торжественно подбрасывает вверх. Силуэт зачем-то разражается воплями, в которых сознание вычленяет нотки негодования, и щека вспыхивает жгучей болью...
...Он обнаруживает, что наг. Сидит посреди комнаты, опершись на то и дело бессильно подламывающиеся руки, и несильно сжимает коленями Настину голову... внизу живота – неторопливо гаснет очень приятное ощущение...
...что-то холодное врезается в затылок. Хочется выругаться и прекратить это, но язык не повинуется ему и совершенно нет сил. Перед глазами концентрическими кругами расплываются какие-то радужные волны – из темного пятна по светлой поверхности. На секунду приходит понимание, что это сток ванной, размеченный на четыре части пластмассовым перекрестьем... Где-то в отдалении слышится хлопок закрывающейся двери, и этот противный звук отдается в желудке, заставляя его вывернуться омерзительным потоком...
...праздничные пузырьки смешно лопаются на голом предплечье... Рядом – переплетение тел, в котором видны три женские груди и черная шевелюра с пробором посередине... из этого бесстыжего клубка торчит рука и поливает Рысцова пивом из двухлитровой баклажки без этикетки...
...дрель. Кто-то хватает его за плечи и зверски дергает. Он просеивает между пальцев воздух в тщетной попытке удержать равновесие и падает...
Калейдоскоп кошмарных галлюцинаций, полный меняющихся уродливых лиц и оскалов, тихонько сменялся колючими ощущениями реальности...
Рысцов очнулся от невыносимого зуда в шее. Не открывая глаз, повернул голову и застонал от дикой боли – стрельнуло по всему позвоночнику до самого копчика. Он перевернулся на спину и приподнял веки... «ОТК-6524-89» – надпись была выведена черной краской на выпуклом фанерном квадрате. Он снова захлопнул глаза. В голове будто разворачивался танковый корпус, громыхая гусеницами и брызжа во все стороны соляркой... От проплывшего в памяти слова «солярка» Валеру чуть не вырвало, и он глубоко задышал, сдерживая бульканье в пищеводе.
Спустя пять мучительных минут им было выяснено следующее: надпись на фанере принадлежит днищу старого стула, сам он пришел в себя под данным стулом, из одежды на теле присутствуют только носки и розовый бюстгальтер, туго замотанный вокруг левого бицепса, вокруг воняет прокисшим пивом, Шуров лежит неподалеку вперемежку с двумя одеялами и тремя женщинами...
– Ар-г-х... – попытался позвать Рысцов, медленно выбираясь из-под стула. Закашлялся до хрипоты и, прочистив горло, повторил: – Артем...
Ответа не последовало. Он поднялся на ноги, придерживаясь за край журнального