Сын исполнил материнский наказ. Этот-то исполнил, но если бы все так…
К полуночи над Снежницей поднялся сильный ветер. В неистовом буйстве столкнулись вечные соперники – ветер и вода. Их нешуточная схватка за властное обладание красавицей землёй с переменным перевесом сил затянулась до утра. Мощные, ревущие и стонущие порывы «саянца», казалось, отрывали и поднимали вверх тяжёлый Игнатов дом. Он отчаянно скрипел углами, дверными навесами, стучал, бил в набат скобами и штырями просмоленных ставен. Неистово грохотала задвижками печная труба, протяжно завывал камин.
Но уже спустя мгновение ветер внезапно затихал и было слышно, как свирепо и неистово обрушивались на землю ливневые воды, грозя смыть с неё всё живое и неживое и утопить в грязевом потоке.
Игнат беспрестанно взбивал подушку, будто она была виновницей его бессонницы. Даже думать ни о чём не мог. Ворочался с боку на бок, томился, вслушивался в грохочущую над его головой грозовую бурю, ожидая чего-то ещё более страшного и непоправимого. И только предрассветное светлеющее небо утихомирило её.
Игнат открыл ставни, распахнул окна. Дом наполнился свежестью и ароматами отмытого до иголочки бора, подпирающего поднебесье мощными верхушками хвояков.
Предзоревая дымчато-лиловая тишина повисла над тайгой.
Наспех набросив на плечи казённый брезентовый плащ, Игнат прытко помчался в огород. На нижних лапах пихты, красующейся посреди картошки, нахохлившись, сушил пёрышки летний выводок из четырёх мородунок, по-местному – куведренников. Обычно вёрткие, живые, доверчивые и любопытные, сегодня при приближении Игната они после тяжёлой ночи и голоса не подали. Их мокрые буровато-серые с тёмными пестринами одёжки слиплись в комок. Белые брюшки почернели. Видимо, держались, бедолаги, коготками за землю у самого ствола, чтобы не быть унесёнными бешеной ночной бурей. Родителей с ними рядом не было. Но вскоре послышалось их далёкое «куведрюю».
«Не пройдёт и месяца, как кулики помашут мне крылышками до следующей весны», – подумал Игнат и заспешил к кедрятам.
Те издали весело подмигивали ему брильянтовыми капельками затаившегося на их длинных хвоинках дождя. «Слава Богу! Живы мои пострелята!»
Бессонное настроение мигом улетучилось, а тело наполнилось прежней упругостью, здоровым желанием незамедлительно насытиться нехитрой деревенской едой.
И последующие события дня сложились для Дёмина удачно. Можно сказать, заладились. Начальство похвалило бригаду за «добротный, профессиональный ремонт», пообещало выдать премию и предоставить отгулы. За лето их у «дёминцев» накопилось более двух недель.
Игнат после отъезда комиссии продолжал, сам не зная отчего, улыбаться. Душа чему-то тихо радовалась. Хвалил мужиков за толковую, в «один кулак» работу, что делал крайне редко.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст