Виктор молча подошел, взял у стены брезентовый складной стульчик, поставил рядом, присел и стал помогать.
– Гнилье вон в то ведро, – дед указал поворотом головы немного в сторону. – Крупную аккуратно на пол. Не бросай, а клади. Потом в мешки сложим и в подпол. Среднюю пока не трогай, на весну надо отобрать.
В тишине они просидели около десяти минут, сортируя урожай. Потом дед спросил:
– Нашел?
Виктор кинул очередную картошину с подкисшим боком в ведро для гнили и кивнул.
– С Манохиным говорил?
– Говорил.
– А он?
– Плечами пожал только. Радует, что хоть «спасибо» сказал.
– «Спасибо» – это хорошо, – дед оглянулся, оценивая, сколько картошки отобрано для спуска в подвал. Виктор положил руку ему на плечо и спросил:
– Откуда ты знал?
Дед обернулся и посмотрел на внука – каким-то хитрым и добрым взглядом. Спустя несколько секунд паузы он ответил:
– Я тебе сейчас кое-что скажу, но ты – обещай, что никому.
Виктор кивнул.
– Я не просто знал, – дед взял в руку картошину, покрутил, подбросил пару раз. – Я был уверен. Ты помнишь, что я первое спросил, после того, как ты анамнез рассказал?
– Ты спросил – кто оперировал.
– А почему?
– Мы это с Рыковым сегодня обсудили. Потому что у тебя какой-то свой подход к каждому хирургу, ты за каждым знаешь, кто на что способен – недаром ты ведущим хирургом был дольше всех.
– Да, почти двенадцать лет… – задумчиво покачал головой дед. – Многих повидал. И это не первая салфетка у Манохина.
– Как так? – брови у Виктора сами поползли вверх.
– А вот. Не первая. Третья. Просто про первую никто не знал, а про вторую только сам Манохин. Любит он глубоко в ране работать тупферами, салфетками, турундами. И один раз я на перевязке достал салфетку на третий день после операции – ничего не случилось еще тогда. Просто не успело. Почувствовал каким-то шестым чувством, что надо пару швов снять и поискать в глубине. Снял, достал, зашил заново. Пометку себе в перекидном календаре сделал – а Манохина на следующий день прикомандировали к фронтовым учениям на полтора месяца, и как-то забылось. А через год – вторая салфетка. Отозвал его в сторонку, говорю, что ж ты, милок, такой невнимательный. Он огрызнулся. Я половины из-за своей глухоты не расслышал, но понял, что, раз я ему не начальник, то и нечего его учить.
Виктор вздохнул и продолжил перебирать картошку.
– Ну и по снимку понятно было, – неожиданно продолжил дед. – Не так все выглядит при остеомиелите. Рентгенологам тоже можешь гол забить – пусть книжки внимательней читают. А мы давай-ка